Проклятые спички не зажигались, они слишком долго пролежали в сыром кармане плаща. Вампир вопросительно на меня посмотрел. Он не выпускал клыки, его глаза не заливала чернота. Завидев топор у меня в руках, он вытаращился и захлопнул дверь с такой силой, что весь дом заходил ходуном. Я пялился на дверь, как собака на книжку, а вампир в это время мог сбежать с противоположной стороны. Тут я наконец одумался, шагнул назад и изо всех сил ударил в дверь ногой. Она распахнулась с оглушительным треском, который я не верно [sic] истолковал как треск дерева. Я понял, что раздался выстрел, лишь когда увидел, как свинцовый шарик просвистел в дюйме от моей головы и вонзился в стену. Признаюсь, это меня поразило, причем настолько, что когда мой противник бросил пистолет и головой вперед нырнул в окно (мне осталось только помахать вслед его заду), я первым делом ощупал собственную голову и убедился, что не истеку кровью, а уж потом бросился в погоню. Удостоверившись, что кровотечение мне не грозит, я кинулся в комнату, миновав двух не слишком одетых девушек в постели. Они встретили мое появление громким визгом. Я слышал, как по всему коридору любопытствующие клиенты выглядывают посмотреть, что за шум. Добежав до окна, я увидел, как моя жертва поднялась на ноги внизу на снежной улице и босиком умчалась в ночь. Он постоянно поскальзывался, безостановочно звал на помощь и, прежде чем исчезнуть из вида, пару раз успел приземлиться на голый зад.
Это был не вампир.
Всю дорогу домой я бранился вслух. Никогда в жизни мне не было так неловко, никогда еще я не совершал подобной ошибки на нетрезвую голову. Никогда не чувствовал себя таким идиотом. Если я и мог чем утешаться, то только одной-единственной мыслью: скоро я буду наконец свободен.
Зима 1831 года выдалась на редкость суровой, но в марте наступила оттепель, прилетели первые птицы, а из земли показались травинки. Для Эйба март положил конец двадцати двум годам жизни с Томасом Линкольном. В последнее время отношения между отцом и сыном стремительно охладели. Вряд ли на прощание они обменялись чем-то, кроме рукопожатия, да и то неизвестно. В день, когда Эйб навсегда покинул родительский дом, он написал лишь следующие строки:
Отправляюсь в Бердстаун через Спрингфилд. Мы с Джоном и Джоном собираемся проделать путь за три дня.
Линкольн поехал на запад со своим сводным братом Джоном и кузеном Джоном Хэнксом. Троих молодых людей нанял знакомый по имени Дентон Оффут, чтобы построить баржу и сплавиться с товаром по Сангамону до Нового Орлеана. Путешествие должно было продлиться около трех месяцев.
По крайней мере один современник вспоминал Оффута как «раздражительного, придирчивого и шумного сукина сына». Однако Дентона определенно впечатлили трудолюбие, ум и манеры Линкольна. Когда компания добралась до Бердстауна (через три дня, как и предполагалось), Эйб возглавил строительство плоскодонной баржи и погрузку товаров Оффута.