Прежде всего любовь

Ровно через две недели после того, как доктор Лазарус засунула в меня сперму Гейба, она говорит нам, что можно сделать тест на беременность. Результат должен быть надежным. Проснувшись, я иду в спальню к Гейбу. Он стоит перед шкафом без рубашки.

– С Днем благодарения, – говорю я, радуясь, что мы проводим его вместе. Что бы ни случилось дальше.

– И тебя, – он смотрит на коробочку с тестом у меня в руке.

– Сейчас? – я помахиваю коробочкой. – Или подождем?

Он пожимает плечами и выбирает неописуемо зеленую полосатую футболку, которую носит еще с колледжа.

– Как хочешь. Я готов.

– Может, попозже? – отступаю я. – Вдруг отрицательный тест испортит нам весь праздник?

– Думаешь, испортит? – я тут же начинаю думать, что Гейб втайне мечтает, чтобы ничего не вышло. – Мы же просто собираемся поужинать с моими родителями и твоей мамой. И никому ничего не скажем. Разве мы не так решили?

Я киваю.

– Да, так. Но я буду разочарована. А ты? – я внимательно смотрю на него.

– Немножко. Но, честно говоря, я сильнее удивлюсь, если ты забеременела. Доктор Лазарус же сказала, что у нас шанс двадцать процентов.

– В лучшем случае.

– Ну вот. Значит, если ты не беременна, а это скорее всего так, мы просто попробуем еще раз. Уже с лекарствами.

Умом я понимаю, что он прав. Прошел только один месяц. Одна попытка. Очень дорогая попытка. Я думаю о парах, которые годами пытаются зачать ребенка, раз за разом делают ЭКО, и понимаю, что пока не имею никакого права дергаться. И все-таки мне кажется, что это мой единственный шанс. И что если он не сработал – вот прямо сейчас, с Гейбом, – у меня вообще никогда не будет ребенка.

Я пытаюсь объяснить это все, надеясь, что Гейб меня утешит или скажет, что я драматизирую. Но вместо этого он просто кивает:

– Да, я понимаю, о чем ты.

– Ты тоже такое чувствуешь? – у меня обрывается сердце.

– Немножко, – он садится рядом со мной на край кровати, – я имею в виду, что когда-нибудь у тебя обязательно будет ребенок. Но я вовсе не уверен, что со мной.

Я чуть не умираю от разочарования.

– Из-за Лесли? – спрашиваю я.

Не потому, что она как-то ревнует или не понимает этой странной и неестественной ситуации. Наоборот, она отнеслась ко всему очень мило и великодушно, и Гейб теперь только сильнее ее ценит и уважает. А из-за этого проблемы могут возникнуть у меня.

Но он качает головой и говорит, что Лесли ни при чем.

– У нас все не настолько серьезно. Она нормально ко всему относится.

– А в чем тогда дело?

Он серьезно смотрит на меня:

– В Пите.

– Нет, Пит тоже не против. Он нас поддерживает, – я вспоминаю, как безукоризненно он себя вел эти две недели, хотя я видела его только один раз после похода к врачу (мы быстренько пообедали вместе).

Гейб ухмыляется.

– Брось, Джози. Ты ему очень нравишься.

– Я знаю, что нравлюсь. И он мне тоже. Но он согласен, что мы должны… разделять важные вещи. И что я должна поступать так, как лучше для меня.

– Ну ладно. И чего мы тогда ждем?

– Ничего, – я смотрю на коробочку, потом медленно снимаю с нее обертку, вынимаю одну судьбоносную полоску и, щурясь, читаю мелкий шрифт на коробочке.

Гейб смеется, вырывает у меня коробку и сталкивает меня с кровати:

– Как будто раньше ты этого не делала, – он намекает на мои многолетние страхи, – кончай тупить, иди, узнай, правда.

Через пять минут, пописав на полоску, аккуратно закрыв ее колпачком и оставив на раковине Гейба, я возвращаюсь в комнату и смотрю на него. Он смотрит на меня в ответ, тоже без всякого выражения.

– Отрицательный? – предполагает он.

Я мотаю головой.

– Положительный? – недоверчиво спрашивает он.

Я снова мотаю головой и говорю, что не могу понять.

– Я не могу на него смотреть. Посмотри ты, пожалуйста.

Он кивает и встает. Он очень бледен – с его оливковой кожей это выглядит странно.

– Подожди, – я хватаю его за руку, – а какого результата ты хочешь?

Гейб отводит глаза и мудро решает уклониться от ответа.

– Я хочу, чтобы у тебя родился ребенок, который должен у тебя родиться.

– Не виляй, – строго говорю я. – Ты надеешься, что тест положительный или отрицательный?

Он набирает воздуха и говорит:

– Положительный.

– Почему? – у меня учащается пульс.

– Почему? В смысле? А зачем мы вообще все это начали, если не хотим положительный тест?

– И ты не передумал? Ни капельки?

– Ну, я нервничаю. И это все немного странно… очень странно. И хрен с ним. Но я уже вписался, – он пожимает плечами и строптиво смотрит на меня.

– Хрен с ним? – мне становится совсем плохо. – Что значит «хрен с ним»?

– Ты сама знаешь, что это значит, – он улыбается, – уже слишком поздно.

– Если тест отрицательный, то совсем не поздно. Можно соскочить. Не пробовать снова.

– Да, – он очень старается быть терпеливым, – а если он положительный…

– И что ты почувствуешь? – подначиваю я.

– Я не знаю, Джози! – он смотрит куда-то вдаль. – Радость… ужас… волнение… кучу всего.

– Но ты не пожалеешь?

– Нет. Точно не пожалею.

– Обещаешь?

– Клянусь, – он поднимает два пальца, хотя никогда не был скаутом.

– Ладно, – я смотрю на него искоса, – потому что мне надо тебе кое-что сказать…

– Да? – он смотрит на меня с опасением.