Прежде чем он загрустит

Хранилище, о котором шла речь, представляло собой типичный, заурядный комплекс. Пятьдесят отдельных блоков с гаражными воротами, площадью примерно двадцать на двадцать, стояли на сравнительно небольшом участке. Когда Маккензи и Эллингтон прибыли, ворота склада были заперты, как и требовала полиция. Позади них стоял мужчина - по-видимому, владелец - и разговаривал с кем-то по телефону. Увидев, что Маккензи и Эллингтон подъехали, он положил трубку и отпер ворота.

«В блоке ещё слышны движения? - спросила Маккензи, когда они вышли. Она даже не стала утруждать себя представлениями или формальностями. Они очень спешили, стараясь добраться до блока как можно скорее, чтобы, возможно, спасти чью-то жизнь. Она даже успела вызвать «скорую», пока они с Эллингтоном мчались на место.

«Да, - сказал владелец. - Я слышал её стоны не более двух минут назад».

«Который блок?» - спросил Эллингтон.

«Номер семь, справа. Я уже сходил и открыл его для вас».

Они побежали по бетонному проходу между двумя рядами блоков. Когда они приблизились к семёрке, Маккензи достала свой «Глок». Может быть ... может быть, они поймают убийцу прямо на месте преступления.

Но инстинкты подсказывали ей, что этого не будет. В конце концов ворота были заперты уже некоторое время, и, похоже, на территории была только машина владельца. Тем не менее потенциального спасения жизни жертвы было более чем достаточно. Когда они подошли к двери блока номер 7, она убрала пистолет, так как чувствовала себя немного глупо.

Когда Эллингтон потянулся к ручке двери, Маккензи услышала внутри какое-то движение. Серия тихих ударов и длинных царапающих звуков. Скрип был почти парализующим—эквивалент скрежета ногтей по классной доске.

«Если Вы меня слышите, - сказал Эллингтон, - отойдите от двери. Это ФБР, и мы входим!»

Шум прекратился, и Маккензи с Эллингтоном обменялись обнадеживающими взглядами. Одним движением вверх, Эллингтон поднял дверь. Маккензи тут же опустила глаза, ожидая увидеть ещё одну алую лужу крови, ещё одну искалеченную женщину.

Но там ничего не было.

«Какого чёрта?» - спросил Эллингтон.

Но как только вопрос сорвался с его губ, они оба увидели движение слева. Маккензи повернулась в ту сторону и снова потянулась за пистолетом. Едва она коснулась рукоятки «Глока», на неё накатила волна смущения.

«Вы что, издеваетесь?» - спросила она.

Из открытой двери выскочил енот. Эллингтон, очевидно, был застигнут врасплох, потому что сделал удивлённый шаг назад и тоже потянулся за пистолетом.

Маккензи наблюдала, как животное побежало по территории. Как бы ей хотелось, чтобы это была шутка, чтобы потом, на закате своей карьеры, она могла рассказать эту историю и посмеяться над ней. Но в тот момент, стоя в дверях хранилища, она почувствовала такой сильный всплеск гнева, какой никогда прежде не ощущала.

В её голове промелькнули два воспоминания. Она подумала об убийце—пугале, самом первом деле, которое по-настоящему задело её за живое ещё до того, как она начала работать в Бюро. Тогда она ещё была детективом в Канзасе. А потом ей вспомнилась встреча с матерью в комнате отдыха для служащих мотеля, за несколько мгновений до того, как, она наконец, нашла убийцу своего отца.

Конечно, в те моменты она испытывала гнев. Но то, что она почувствовала, увидев енота, выбегающего на дорогу (где, она надеялась, его уничтожит тракторный прицеп), затмило все ранее испытываемые ею эмоции.

Маккензи почувствовала, что сжимает кулаки, когда шла по бетонной дорожке к воротам. Владелец всё ещё был там, он тоже взглядом следил за енотом, который успешно сбежал.

«О Боже, - сказал он, когда к нему подошла Маккензи. - Я понятия не имел. Извините. Проклятая тварь издавала какой-то мяукающий звук. Голос был совсем как у женщины, но тихий».

Маккензи услышала его слова, но решила их проигнорировать. Она направилась прямо к машине и стала ждать Эллингтона. Она смотрела, как он приближается. Судя по выражению его лица, он был выбит из колеи не меньше, чем она. Но даже это она принимала на свой счёт, и не знала почему.

И словно решив стать завершающим аккордом тяжёлого дня, а также её внутреннего состояния, по ветровому стеклу начала барабанить слабая морось.

Маккензи закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на дыхании.

Почему это дело так меня беспокоит? Почему я обжигаю Эллингтона своим гневом каждый раз, когда мы разговариваем?

Внезапно в дальних уголках её сознания мелькнула мысль. Она снова открыла глаза, выуживая её из глубин своего сознания на поверхность.

Она подумала, что, возможно, знает, почему так упорствует с этим делом и почему не может просто простить Эллингтона.

Это конечно была только догадка.

Но если она оправдается, то ей придётся столкнуться с чем-то гораздо более серьёзным, чем необходимость терпеть непрерывный дождь или пререкаться с Эллингтоном.

Она снова закрыла глаза, и почувствовала, как по её коже пробежал холодок.

ГЛАВА 24