Прежде чем я упаду

Я улыбаюсь, но не уверена, видит ли он.

– Тогда предлагаю начать, потому что у меня мало времени.

Он медлит всего долю секунды. Затем наклоняется и касается моих губ, и весь мир исчезает, луна, и дождь, и небо, и улицы, и остаемся только мы вдвоем в темноте, живые, живые, живые.

Не знаю, как долго мы целуемся. Кажется, что много часов, но когда он отстраняется, задыхаясь и держа мое лицо ладонями, тусклые цифры на приборной панели показывают всего на пару минут больше.

– Ух ты, – говорит он. – За что такой подарок?

Его грудь быстро вздымается и опадает. Мы оба задыхаемся.

Я заставляю себя наклониться, нашарить в темноте ручку и распахнуть дверцу. В машину врываются холод и дождь, и в голове немного проясняется. Я набираю в грудь воздуха.

– За то, что подвез, и за все остальное.

Даже в темноте видно, что его глаза горят, как у кошки. Я с трудом заставляю себя отвернуться и грустно шучу:

– Сегодня ты действительно спас мне жизнь.

И пока он не успел меня остановить, не обращая внимания на то, что он зовет меня по имени, я выпрыгиваю из автомобиля и бегу к дому на свою последнюю вечеринку.

– Ты пришла! – вопит Линдси, когда я нахожу ее в задней комнате. – Я была уверена, что ты продинамишь нас.

Как обычно, музыка, жара и дым невыносимы; стена людей, парфюмерии и звука.

– А я знала, что ты придешь. – Элли хватает меня за руку и понижает голос; на такой громкости это означает, что она орет чуть тише. – Видела Роба?

– Кажется, он избегает меня.

Это правда. Слава богу.

Покрутив головой, Линдси находит Элоди и кричит:

– Смотри, кто удостоил нас своим присутствием!

Элоди изучает наши лица. До нее доходит, что все это время меня не было на вечеринке. Линдси поворачивается и обнимает меня за плечи.

– Считаем вечеринку официально открытой. Эл, дай Сэм глотнуть.

– Нет, спасибо, – отмахиваюсь я от предложенной бутылки и раскрываю телефон: половина двенадцатого. – Вообще-то, гм, я спущусь ненадолго. Может, выйду на улицу. Здесь ужасно жарко.

Подруги обмениваются взглядами, и Линдси возражает:

– Ты же только что с улицы, только что приехала. Секунд пять назад.

– Я довольно долго вас искала.

Звучит глупо, но объяснить я все равно не смогу.

– Ну нет, не пойдет. – Линдси скрещивает руки на груди. – С тобой что-то творится, и ты сообщишь нам, в чем дело.

– Весь день ты вела себя странно, – соглашается Элли.

– Это Линдси подговорила тебя так сказать?

– Кто странно себя ведет? – уточняет Элоди, только что пробравшись к нам.

– По всей видимости, я.

– О да, – кивает Элоди. – Несомненно.

– Ничего меня Линдси не подговаривала. – Элли оскорбленно выпячивает грудь. – Это очевидно.

– Мы твои лучшие подруги, – напоминает Линдси. – И знаем тебя.

Я прижимаю пальцы к вискам, стараясь отогнать пульсирующие звуки музыки, и закрываю глаза. Когда я снова открываю их, Элоди, Элли и Линдси с подозрением на меня смотрят.

– У меня все в порядке, ясно? – Я отчаянно пытаюсь предотвратить долгую беседу… или, если совсем не повезет, ссору. – Ну правда. Просто неделя выдалась нелегкая.

Если не весь год.

– Мы беспокоимся о тебе, Сэм, – не сдается Линдси. – Ты сама на себя не похожа.

– Может, это и хорошо.

В их глазах читается недоумение; я вздыхаю, наклоняюсь и обнимаю всех троих. Элоди визжит и хихикает:

– Зажимашки-обжимашки?

Линдси и Элли тоже заметно расслабляются.

– Честное слово, ничего не случилось. – Разумеется, это неправда, но что еще я могу сказать? – Лучшие друзья навсегда, так?

– И никаких секретов, – отвечает Линдси, выразительно глядя на меня.

– И никакой чепухи, – подхватывает Элоди.

Это не входит в наш коротенький ритуал, но какая разница? Она должна была добавить: «И никакого вранья», но, по-моему, одно вполне сойдет за другое.

– Навсегда, – заканчивает Элли, – пока смерть не разлучит нас.

Последние слова выпадают мне:

– И даже после.

– И даже после, – эхом отзываются все трое.

– Ладно, хватит слезливого дерьма, – заявляет Линдси. – Лично я пришла напиться.

– Я думала, ты никогда не напиваешься, – подкалывает Элли.

– Фигура речи.

Элли и Линдси начинают расхаживать туда-сюда. Элли убегает с бутылкой водки («Если ты не напиваешься, зачем тогда пить и переводить хороший продукт?»), а Элоди торопится обратно к Пончику. По крайней мере, оставили меня в покое.

– До встречи, – громко прощаюсь я со всеми сразу.

Элоди бросает взгляд через плечо – может, на меня, а может, и нет. Линдси небрежно машет рукой, а Элли вообще не слышит. Я вспоминаю, как утром в последний раз уходила из дома; оказывается, невозможно постичь, что некоторые вещи, фразы и мгновения больше не повторятся. Я отворачиваюсь, перед глазами все плывет, и я с удивлением обнаруживаю, что плачу. Слезы хлынули без предупреждения. Я моргаю, пока мир снова не обретает четкость, и вытираю влагу со щек. Проверяю телефон. Без пятнадцати двенадцать.