Прежде чем я умру

В пять лет он уверенно разговаривал на итальянском, английском, украинском и, конечно, русском. Предпочитал читать книги про себя и очень не любил учить стишки, тем более рассказывать их взрослым. Публичные выступления пугали Луку, ему становилось не по себе, в таких случаях он обычно обнимал мать за ноги, уткнувшись в её колени, и молча глотал слезы. Женщина не настаивала, она и сама с горечью вспоминала, как ее в детском саду заставляли учить стихи.

Что касается внимания со стороны отца, то в детстве, будучи совсем крохой, Лу испытывал к этому статному мужчине лишь страх и трепет. Что-то настораживало мальчика, но он старался не подавать вида. Мама говорила: «Тебе нечего бояться, кроме собственных ошибок». Казалось бы, не самые подходящие слова для пятилетнего ребенка, но Лука очень четко и ясно их осознал. Он всегда считал маму надежной защитой и опорой, верил, что она сможет помочь ему, поддержать, дать нужный совет.

Именно мама всегда занимала центральное положение в его жизни, а отец со временем стал мелькать где-то на заднем плане, утопая в делах. Кажется, что картины в отцовской галерее Лука видел чаще, чем самого папу, несмотря на то, что до определенного возраста именно Луцио возил сына на плавание, большой теннис, учил кататься на велосипеде и роликовых коньках.

Жить во Флоренции Лу нравилось больше, чем в Москве. Здесь все было по-другому, даже времена года. В то время как зимой в Москве снега насыпало по колено, в цветущем итальянском городе светило солнце или слегка накрапывал дождик. Во Флоренции они жили в просторной квартире недалеко от библиотеки и набережной Арно. Очень часто Лука с мамой переходили на противоположную сторону реки и гуляли в садах Боболи. Мама брала с собой засушенный хлеб, и они кормили уток в большом фонтане.

А потом родители решили развестись. Это прошло так спокойно и незаметно, что Лука даже не ощутил никаких изменений в их жизни. Главное, что он по-прежнему был с мамой. Конечно, его спрашивали, с кем он хотел остаться, и на эту небольшую формальность Лу ответил со свойственной ему серьезностью: «С мамой».

Ненадолго они перебрались к бабушке в Украину. Бердичев сразу понравился мальчику простотой и спокойствием, но он все равно скучал по Флоренции с ее архитектурой и сказочностью, как из волшебной истории.

Знакомство с домом бабушки и самой старушкой, видевшей его раз в жизни – когда он родился, было «аппетитным». Так это воспринимал мальчик. В доме всегда пахло чем-то вкусным: свежим хлебом, булочками с корицей, яблочными пирогами и разными сортами чая, особенно мятным. От старушки, кроме спокойствия и гармонии, исходил легкий цветочный аромат, хотя порой Лу точно не мог определить, чем же пахнет: скошенной травой, сеном, розами из цветника или же мелиссой, щедро высаженной вокруг дома.

В Бердичеве он пошел в школу. Шумных итальянских детей здесь заменили дружные бердичевские ребята. Лу неплохо находил общий язык со сверстниками и учился на «отлично». Со спокойной душой мама оставила его на попечение бабушки, чтобы вернуться в Италию.

С отцом он общался крайне редко, но на все праздники и окончание каждого класса получал дорогие подарки в красивой упаковке. Вначале он радовался, а затем пришел к выводу, что подарок – возможность откупиться от сына, чтобы тот не мешал отцу жить новой жизнью без него и мамы. Эта мысль послужила главной причиной неприязни Лу к отцу, однако он ни разу, даже в редких разговорах по телефону, не выразил недовольства. Впрочем, беседы их были короткими и сухими. Бабушка по этому поводу ничего не говорила, стараясь чем-то отвлечь внука, и Лука стал посещать музыкальную и художественную школы – это был его первый поход в городскую крепость «Собор босых Кармелитов».

Здание, словно из средневековых сказаний о рыцарях и ведьмаках, борющихся с темными силами, заставляло Лу с раскрытым ртом его разглядывать. От собора веяло загадочной и притягательной силой.

Тогда у Луки впервые ярко проявились необычные способности. Он начал четко видеть все плохое, будь то произошедшее событие в жизни прохожего или преподавательницы по живописи, схоронившей родственника.

Образы и видения мелькали перед его глазами цветными картинками, и что самое странное – это совсем не пугало – может, из-за богатого воображения или зачитанных до дыр книг фэнтези. Лу четко знал: он не такой, как все, и о своих способностях предпочитал не распространяться. Это давало пищу для размышлений, и со временем он начал вести дневник.