Превращения Арсена Люпена

– Верно, – согласился Беннето, – она божественно прекрасна… прекрасна, как Дева Мария…

И оба рухнули на колени прямо на гальку и начали вслух молиться и взывать к Богоматери за ту, что должна была умереть.

Годфруа бормотал то слова молитвы, то строки из псалмов, а Беннето сопровождал их пламенным «аминь». По-видимому, молитвы укрепили их, потому что они резко поднялись с колен, желая поскорее со всем покончить. Беннето взял большой камень, приготовленный заранее, торопливо привязал его к железному кольцу и толкнул лодку, которая сразу же заскользила по водной глади. Затем общими усилиями они столкнули в воду другую лодку и запрыгнули в нее. Годфруа взялся за весла, а Беннето привязал к корме лодку осужденной. Они направились в открытое море; тишина нарушалась только плеском от легких взмахов весла. Густые черные тени скал, выступавшие даже из глубокой темноты ночи, позволили им беспрепятственно миновать прибрежные воды. Однако спустя двадцать минут движение лодки замедлилось, и она остановилась.

– Я больше не могу… – пробормотал барон, почти теряя сознание. – У меня отнимаются руки… Твоя очередь.

– У меня тоже нет сил… – признался Беннето.

Годфруа снова было взялся за весла, но сразу бросил их и сказал:

– К чему плыть дальше? Мы, уж конечно, зашли далеко за линию отлива. Что скажешь?

Тот кивнул:

– Тем более что дует ветерок, он отнесет лодку еще дальше в море.

– Тогда вынь солому, которой ты заткнул дыру.

– Вынимать ее – твое дело, – возразил Беннето; для него подобный поступок был равносилен убийству.

– Хватит болтать ерунду! Давай уж покончим с этим!

Беннето потянул за соединявшую оба суденышка веревку. Киль качнулся прямо рядом с ним. Все, что ему нужно было сделать, – это наклониться и протянуть руку к заткнутому отверстию.

– Мне страшно, Годфруа, – пробормотал он, запинаясь. – Клянусь вечным спасением, я не буду этого делать, делай сам, слышишь?

Годфруа оттолкнул его и, перегнувшись через борт, одним движением вырвал соломенную затычку. Сразу послышалось бульканье бурлящей воды. Этот звук так его потряс, что он чуть было не бросился вновь затыкать дыру. Слишком поздно! Беннето взялся за весла и с неожиданным приливом энергии, тоже ужаснувшись клокотанию воды, начал грести с такой силой, что скоро лодки отдалились друг от друга на несколько метров.

– Остановись! – приказал вдруг Годфруа. – Стой! Я хочу ее спасти. Прекрати грести, черт возьми! А! Это ты ее убиваешь… Убийца, убийца… Я бы мог спасти ее.

Но Беннето, словно опьяненный страхом, ничего не слыша, так усердно греб к берегу, что весла скрежетали в уключинах.

Итак, труп был отдан на волю волн. Именно труп – а как иначе назвать неподвижное, обессиленное существо, обреченное на смерть в лодке с пробитым днищем? Вода наполнит лодку за несколько минут. Хрупкое суденышко затонет.

Годфруа д’Этиг знал это. Охваченный решимостью, он тоже взял весло, и заговорщики быстро добрались до берега. Там они, не заботясь о том, что их могут заметить, пригнулись и со всех ног бросились бежать подальше от места совершенного преступления. Они боялись услышать крик ужаса или жуткое бульканье вокруг идущей ко дну лодки.

Она покачивалась вровень с почти неподвижной водой, на которую, казалось, давили всей своей тяжестью низкие облака.

Д’Этиг и Оскар де Беннето, должно быть, находились уже на полпути к замку. С моря не доносилось ни звука.

…Лодка накренилась на правый борт, и молодая женщина, находившаяся в каком-то предсмертном оцепенении, поняла, что развязка приближается. Она не чувствовала ни ужаса, ни желания бороться за жизнь. Принятие гибели вызывает такое состояние души, когда кажется, что ты уже по другую сторону бытия.

Однако неожиданно для себя она не почувствовала прикосновения ледяной воды – то, чего больше всего боится женская плоть. Нет, лодка не тонула, а, наоборот, раскачивалась, как будто кто-то пытался забраться в нее.

Кто? Барон? Его сообщник? Но она сразу отказалась от этих мыслей, потому что незнакомый голос прошептал:

– Не волнуйтесь, это друг, который пришел вам на помощь…

Неизвестный склонился над ней и, даже не зная, слышит ли она его, сразу объяснил:

– Вы меня никогда не видели… Меня зовут Рауль… Рауль д’Андрези… Все хорошо… Я заткнул отверстие деревяшкой, обернув ее ветошью. Средство ненадежное, но на какое-то время поможет… Тем более что сейчас мы избавимся от этого груза.

Он перерезал веревки, которыми была связана молодая женщина, и выбросил камень за борт. Затем, высвободив жертву из пледа, в который та была завернута, он склонился над ней и сказал:

– Как я рад! Дело обернулось гораздо лучше, чем я ожидал, и вы наконец-то спасены! Вода не успела добраться до вас, правда? Какое счастье! Вы не пострадали?

Она прошептала, с трудом выговаривая слова:

– Лодыжка… они повредили мне ее веревками…

– Это не страшно, – сказал он. – Главное теперь добраться до берега. Ваши палачи уже там и, наверное, спешно карабкаются по Лестнице Кюре. Так что нам нечего опасаться.