Превращение в Любовь. Том 1. Пути Земные

Как-то я проснулся утром и почувствовал внутри, что мне плохо. Мне плохо! Я лежал и чувствовал, смотрел в это чувство, осознавал. Смотря в него и чувствуя, я увидел, что мне хорошо, когда другому плохо. Внутри сразу же поднял голову моралист, который начал читать нотации: дескать, это плохо, когда ты радуешься тому, что другому плохо. Не обращая внимания на его нотации, я продолжал чувствовать, что мне плохо, и радоваться, когда другому плохо.

Прошло совсем немного времени, и я увидел, что это всего лишь резонанс, отклик, по-русски говоря. Моё собственное чувство (или, лучше сказать, пространство сознания) «мне плохо» откликается на несчастье другого человека — «свояк свояка узнаёт издалека». То есть на самом деле я не злорадствую тому, что другому плохо, а переживаю чувство единства, отсюда и радостное чувство. Интересно, да?

Если мы чувствуем радость, когда другому плохо, это означает, что у нас внутри есть такое же состояние «плохо». Моё собственное пространство сознания «мне плохо» откликается на несчастье другого человека… Получается, радость — это чувство единства и сопереживания, что, собственно, и показывает обратное чтение корня этого слова: рад — дар. Когда даришь, соединяешься. И мы, русские, очень легко откликаемся на чужое состояние, сопереживаем. Мы всё время чувствуем и переживаем единство с миром, с людьми — это же самое показывает строй нашего языка. Отсюда мы черпаем радость жизни.

Нас лишили двойственного числа, через которое мы напрямую видели и переживали единство с миром, но внутри-то у нас всё это осталось. Нам привили западный образ мышления, лишив собственного видения, но внутри нас всё равно осталось это чувство единства (потому что русский язык жив). Церковь лишила нас связи с землёй, с Волосом, с Силой Жизни и настраивает на жизнь после жизни в раю или в аду (это уж как кому повезёт), но внутри у нас всё равно присутствует единство с жизнью и с миром, потому что таков миропорядок, таково строение вселенной — вселённой.

Так что радость — это наше врождённое чувство, оно покоится на нашем видении устройства мира, а видение настраивает наш язык.

Да, мы радуемся, когда другому плохо, но это потому, что ослепли и не видим, что происходит. Но теперь мы это знаем. Теперь нам надо позволить себе быть самими собой, следовать вдоль собственного видения мира, видения, которое нам передали наши предки в русском языке.

Какое оно? Мы любим жизнь, эту жизнь, людей, природу, мир, мы едины с ним. Мы радуемся жизни и любви, в том числе телесной, такой преходящей и одновременно вечной. Мы радуемся, когда другому хорошо, и сопереживаем, когда плохо, — и это чувство сопереживания тоже оказывается радостью, если у нас внутри есть такое же «плохо». Мы легко и с радостью живём на земле и признаём смерть и Зло — золу, ничто, разрушение, как Силу, обратную Добру. Добро добирает, Зло превращает всё в прах. Мы чествуем и уважаем все силы, все законы, все состояния, которые есть в нашем мире, ничего не отрицая и ни с чем не борясь, потому что всё вокруг живое, всё вокруг — наше собственное продолжение. Такие мы, русские.

Этот мир — наше продолжение, а мы — продолжение этого мира. Мы — вместе, мы чувствуем и переживаем это единство и действуем со о бразно, потому что так указывает нам наш язык. И что мы получаем в ответ? Наше «мы — вместе» уже не работает в разделённом мире, поэтому мы, русские, выглядим часто наивными дурачками. И нас «раздевают» прямо на глазах, пользуясь нашей простотой, которая получается «хуже воровства».

Что же делать? Изучать новый язык, язык разделения и эго, разумеется, не предавая своего изначального языка, языка единства и любви. Язык разделения — это язык борьбы, где «каждый сам за себя». Нам нужно выучить этот язык, потому что он — реальность современного мира. Только когда мы сможем это сделать, только когда мы примем и проживём (не борясь и не отвергая!) эго с его алчным желанием владеть всем и быть над всеми (наши витязи хорошо это показали), мы вернёмся к себе. Как с болезнью: пока не примешь боль и то, что она несёт в себе, не исцелишься .