Преторианец

И тут сверху, из-за перевала, донесся глухой стрекот – на выручку шел ведомый. Когда Сергей разглядел за скалистым уступом круговой промельк лопастей, у него даже слезы на глазах выступили.

– Наши! – заорал он. – Батя, наши!

Вертолет заметили все – головы в круглых шлемах, в поколях и чалмах одинаково задрались в небо.

Ми-8 был серьезно поврежден, левая турбина испускала сизый дымок, но пилоты кое-как удерживали машину на одном движке. «Вертушка» угрожающе наклонила нос, и с боевой подвески сорвались НУРСы, дымными указками тыча в скопление коней и людей. Вспухли шары огня, забухали взрывы, сразу же прорезались крики и ржание.

Командир ведомого повел машину прямо на склон, резко погашая скорость. Винтокрылый аппарат упал на кручу и покатился вниз, грузно шатаясь на стойках шасси, все ближе к пылящей земле опуская лопасти.

– Швыдкой! – заорал полковник Лобанов, скидывая с себя труп в полосатом халате. – Под колесо!

Сергей понял отца быстрее майора. Заозиравшись, он подхватил оторванный блок из-под НУРСов и кинулся по склону вверх. Блок оттягивал руки, сердце билось о ребра, как хищник о прутья клетки, а сверху наползала огромная туша вертолета, гремя и грохоча, сдувая камни тугими воздушными струями. Передняя стойка шасси плугом вспахивала щебнистую осыпь.

На карачках, задыхаясь, Сергей подсунул блок под колесо. Вертолет тут же накренился, его развернуло. Сергей вжался в землю, с ужасом чувствуя, как хлещут лопасти, почти касаясь каменного крошева. Сплевывая пыль, он повернул голову и увидел отца, разевавшего рот в неслышном крике. Воронов шкандыбал рядом, опираясь на АКМ, как на костыль. Их обогнали Искандер с Гефестаем, под руки волоча раненого Бубликова, – тот еле ноги переставлял, будто пьяный был, а голова в ЗШ[16]то падала на грудь, то закидывалась в небо.

Нарушителей видно не было, их словно сдуло винтами, потом Сергей приметил подозрительное шевеление на возвышенности – кто-то в чалме разлаписто лез на скалу, волоча за собой «трубу» – РПГ…[17]

Крепкая пятерня отца впечаталась Сергею в спину.

– Молодец, Серый! – гаркнул Лобанов-старший. – На борт!

На коленках Лобанов-младший добрался до бокового люка и юркнул в салон. Половина иллюминаторов щербилась осколками выбитых стекол, а борт был прострочен вдоль и поперек рваными дырками попаданий. Досталось ведомому!

– Держитесь, там! – крикнули из пилотской кабины. – Будем сваливаться!

– А взлететь? – проорал Воронов и закашлялся.

– А на чем?! Левый гавкнулся!

Винт закрутился пуще, напрягая последние лошадиные силы, и вертолет, качаясь и грохоча, сполз на обрыв, перевалился за край…

– А-а-а! – заорал Тиндарид.

– И-и-и! – визжал Ярнаев.

Сергей молчал, сжимая зубы и обмирая.

Добрых полкилометра падал в пропасть Ми-восьмой, пока не перешел в горизонтальный полет. Потянул, сбрасывая САБы,[18] те разлетались слепящими «головастиками», приманивая ракеты. Одна такая канула сверху, с возвышенности, прочертила зыбкий дымный шлейф и тюкнула по САБу, окатив вертолет дробью осколков. Пронесло…

– Боестолкновение с вооруженными нарушителями границы! – надрывался радист-связюга. – На Высокой тропе, ниже седловины! Один двухсотый, два трехсотых![19] Шлите «мигаря»![20]

Сергей устало прислонился к теплому борту.

Мерцало рассеченное лопастями солнце, вертолет гудел, дрожал мелкой дрожью в такт грохочущему ритму турбины, укачивал. Понизу вилась долина, ближе к воде устланная курчавой зеленью худосочных рощиц. Стлань эту прерывали пирамидальные тополя, вскидываясь листвяными колоннами. Склоны окрестных гор были пологи и пустынны, щетинились низкорослым типчаком или опадали изветрелыми скалистыми ребрами. На выходе из каньона открылся кишлак Ак-Мазар, ниже по долине угадывался Юр-Тепе – единственные следы человеческого присутствия в долине Кала-и-Нур. На пологом склоне паслись овцы, по крутизне щипали травку большерогие архары. Овцы пугались рева железного птаха-подранка, архары тоже удирали от вертолета, но с оглядкой – поскачут, поскачут, станут и смотрят: экая тварь! И снова скачут.

Правда, Сережа плохо видел зелень и прыгучих горных козлов – красная кровь так и стояла перед глазами, а мертвые тела все валились, валились, валились… А по отцу незаметно, чтобы он переживал особо. И дядя Терентий спокоен, «как пятьсот тысяч индейцев»…

На последнем моторесурсе Ми-восьмой дотянул до заставы и плюхнулся на грунтовую аэродромную полосу. Оглушенный, Сергей вылез из вертолета. Сощурившись, осмотрелся, будто впервые увидев знакомый пейзаж.