Претендент

Савелий не знал, чем такое проникновение в разум спортсмена может помочь проблеме, и что вообще он собирается там предпринимать, но знал, что, когда будет отчитываться перед начальством, то несомненным плюсом будет то, что он, как ответственный сотрудник, предпринял все возможные меры для выхода из кризисной ситуации. Стоило попробовать. К тому же когда еще выпадет возможность лично побывать в гиперпространстве профессионального спортсмена. Далеко не каждый сисадмин может похвастаться таким уникальным опытом. Как и положено человеку эпохи игр, в старшем сисадмине заиграл жгучий интерес от возможности прикоснуться к запретному и недосягаемому. Неизвестно, чем могла закончиться эта вылазка. И, наверное, правильнее было сначала уведомить о своем решении вышестоящих. Но также существовала большая вероятность, что в ассоциации не дадут разрешения на столь рискованный шаг. Вне зависимости от последствий, Савелия ожидала самая интересная, самая уникальная игра, которую мог позволить себе человек его уровня. Через минуту азарт наконец победил осторожность, и Савелий тут же открыл приборную панель трона и стал искать нужную функцию. Найдя необходимые настройки, Савелий быстро пробежался по инструкциям и был немало удивлен, что подключение происходит через обычный модуль синхронизации мозговых электромагнитных волн, встроенный в трон – посредством старой доброй медитации. Необходимо было лишь настроить собственные альфа, бета и тета ритмы в определенном диапазоне, после чего их улавливал модуль и связывал с психополем спортсмена – так происходила синхронизация. Управлять волнами мозга Савелия научили еще на спецкурсе. К тому же он долгое время числился последователем культа теории межпространственного эфира, потому как в тот игровой сезон в метареальности было модно придавать своему профилю эзотерическую или откровенно псевдонаучную окраску. В той секте многодневные марафоны по медитации были привычным делом, и хоть целью тех практик, как позже узнал Савелий, был майнинг очередных мошеннических коинов лидером сообщества, все же он получил неплохие познания по сути предмета. В метареальности люди легко относились к обману. Обман был повсюду, он тесно переплетался с правдой и даже мог меняться с ней местами по многу раз год. При многих возможностях становилось много такого, что в одной части метареальности нечто являлось абсолютной истиной, в соседней же считалось абсурдной нелепицей. Но ни та, ни другая крайность не мешала существовать миру людей в целом, они не исключали друг друга в самом деле, а значит являлись лишь надуманным частным случаем, к которому можно было не относиться серьезно. Каждый придумывал свою правду в зависимости от того, что хотел получить, а благодаря техническим возможностям всё и всегда получалось. Поэтому среднестатистический житель метареальности давно привык существовать в условиях безусловности, не веря ничему по-настоящему, но с полным принятием и ответственно исполняя правила той игры, в которую ввязался сегодня. Все, что происходило сегодня воспринималось по-настоящему, завтра же уже будет совершенно по-другому – но тоже по-настоящему. Метареальность сама по себе переливалась, как перламутровая бесформенная лужа, каждую секунду меняя цвет в зависимости от угла, с которого ты на нее смотришь. Поэтому само понятие обмана истончилось и потеряло былое значение и теперь скорее понималось как корректировка или маневр, нежели как что-то такое, что не соответствует действительности. Потому что чего-то такого, что не соответствовало действительности в метареальности не было. Или, по крайней мере, ловко это скрывалось массами от себя самих. В общем-то, так и работала идея абсолютной свободы и принятия. Свободы для всего возможного и невозможного, и одновременное принятие чего угодно с чем угодно другим без каких-либо взаимоисключений, несостыковок и пререканий. Но об этом, опять же, никто особенно не задумывался, а если и задумывался, то в контексте какой-нибудь конкретной игры, а не как об общем основополагающем явлении того мира, в котором он проживал.

Существенным же для старшего сисадмина сейчас было то, что подключиться к разуму Гермеса оказалось довольно нехитрым делом.

Увлеченный неожиданной идеей сисадмин с нетерпением принялся к подготовке задуманного. Если бы он мог видеть себя со стороны, он бы заметил, как от возбуждения покраснели щеки, и подрагивают губы на его лице.