Пресвитерианцы. Вторая армия

— Или, — ухмыльнулся Ивата. — У нас было немало женщин-поэтов. Ничем не хуже мужчин. Да саму «Повесть о Гэндзи» написала женщина — Мурасаки Сикибу. Она была великим поэтом.

— А ты… не можешь мне что-нибудь прочитать? — неуверенно спросил юноша, пораженный тем, что какие-то стихи можно так сильно… вот прям настолько (!) любить.

— Я не помню, — вздохнул Даичи. — У меня был свой свиток, куда я записывал самое лучшее, но… он пропал во время штурма Аябэ-дзё.

Неожиданно адъютант О почувствовал укол стыда. Не за то, что участвовал в штурме замка, в котором погибли десятки и сотни людей. А что косвенно виновен в том, что этот толстяк лишился очень дорогой ему вещи.

— Я помню из Акадзомэ Эмон! — оживился Даичи. — Она, конечно, писала вульгарные хайку… Но писала от самого сердца. И запомнить пять строк нетрудно. Вот послушай:

Был в мире ты,

И самый тяжкий путь

Не был тяжелым.

Но вот я одна, и покрыто росой

Мое изголовье из трав.

В комнате повисла тишина.

— Как же мне лечь,

Чтобы ты в сновиденье явился?

На миг задремав,

Просыпаюсь. Еще безысходней тоска,

Безотраднее думы.

— Или вот еще…

— Предки! Я же на совещание опаздываю!..

Глава 2

Наполеон неспешно раскладывал фигурки Тю Сёги на одноцветной доске. Не как положено — тут в одной расстановке можно голову сломать — а как ему самому больше нравилось. Учить правила этой извращенной версии шахмат он даже не собирался. 144 клетки поля, 96 фигур! Так эти фигуры еще могут «переворачиваться» по ходу игры и менять свое значение. Бред, а не игра. Но раскладывать фигурки, помеченные значками (некоторые генерал уже научился различать, но учить их все не было никакой возможности) — фальшивый «Ли Чжонму» любил. Они помогали ему думать.

Вот «король», по-местному — император, микадо. Единственная фигурка, которая ни во что не переворачивается. Это — старик Го-Камеяма, представитель Южного двора, во имя которого он тут и устроил мятеж на Тиндэе. А еще он — монах, который долгие годы сидит безвылазно в монастыре на их главном острове. И Наполеон втайне надеялся, что там старик и останется. Генерал «Ли Чжонму», конечно, уверял всех, что вести о восстании старому владыке давно посланы, что вот-вот император появится и встанет во главе… Но ничего он никуда не посылал. Ни старый монах, ни его потомство здесь, на Тиндэе не нужны.

«Они только всё испортят… Всё, что я уже создал и еще создам» — вздохнул главнокомандующий.

И потянул новую фигурку — вторую по значению. Называлась она крайне неоднозначно «пьяный слон». Главной фишкой пьяного слона было то, что только он мог перевернуться в «наследного принца». Ну, или «соправителя». Наличие такой фигуры уже радикально меняло ход партии.

«Это я. И мне надо как-то перевернуться. Надо закрутить это восстание вокруг себя, отбросив ненужное знамя Южного двора. Только спешить с этим нельзя. Нужно хорошенечко всех втянуть в мятеж. Показать, с одной стороны, выгоды от победы, а с другой — все пагубные последствия поражения. А потом… перевернуться».

От последней мысли «Ли Чжонму» улыбнулся. Пока у него было мыслей, как именно это провернуть — но идея появится! Надо только дать ей время.

«Какое счастье, что герцог Сёни, дает мне это время, — вспомнил генерал отчет адъютанта. — Ему бы стремительным маршем добить нас, а он тянет время. То ли боится (все-таки мы уже столько врагов покромсали). То ли, намеренно не спешит и намекает на что-то. Вот и Хисасе он не казнит, а держит живым… для чего-то. Хотя, скорее всего, он просто хочет собрать такие бесчисленные войска, чтобы армия Южного двора убоялась и рассыпалась от одного вида. Что ж: пусть надеется на это!».

А пока ниппонский герцог надеется — Армия Южного двора растет, укрепляется и готовится к новым свершениям.

Наполеон порылся в мешочке с фигурками и достал сразу шесть — с одинаковым иероглифом. Шесть «генералов». Или «военачальников». Два — медных, два — серебряных и два — золотых. Чу Угиль, Сон Чахун, Ким Ыльхва, Хван Сан, Ли Сунмон… и Гото Арита. «Старый» генерал гордился, что смог отобрать, хоть, и разных, но весьма способных командиров. Хотя, вскоре перед его армией будут вставать новые задачи, а, значит, от них потребуются новые таланты.

«Кто же из вас — медный, а кто — золотой?» — уставился он на фигурки.

Поначалу в самом большом восторге Наполеон был от Ли Сунмона. Умелый, авторитетный, хладнокровный. Всегда уверен в себе, отлично чувствует нить боя. Открыт для новых идей. У этого полковника практически не было минусов. Кроме одного. У нет амбиций. Он всё исполнит. Исполнит грамотно и творчески. А потом усядется у журчащего ручья и примется думать о вечном. Здесь такое любят.

Но без амбиций генерал — не генерал.