Преступники

Чикуров решил зайти к своему непосредственному шефу — начальнику следственной части Прокуратуры РСФСР Олегу Львовичу Вербикову. И не столько доложиться о прибытии, сколько поделиться впечатлениями о проведенном отпуске.

Олег Львович еще недавно, с год приблизительно, был свой брат, следователь-важняк. Начальственный апломб его пока не коснулся, и генеральский чин (государственный советник юстиции 3-го класса) в общении не ощущался. Во всяком случае, с Чикуровым он так и остался на «ты».

— Привет, привет, — встретил Вербиков Игоря Андреевича улыбкой. — Отгулял, значит, на всю катушку… И где же?

— Проехался по Северу…

— Везет же людям, — вздохнул Олег Львович.

Он молча показал на стол, заваленный делами, бумагами. Вообще начальник следственной части выглядел неважно: бледен, под глазами мешки.

— Не мешало бы и тебе встряхнуться, — не удержался Чикуров.

— Чего захотел, — протянул Олег Львович. — Тут передохнуть некогда, а ты… Расскажи лучше, как отдыхалось на Севере? Монастырь на Соловках отреставрировали?

— Где там! Одно реставрируется, другое ветшает… Работы-то ведутся медленно.

Затрезвонил один из многочисленных телефонов на столе. Вербиков снял трубку. Разговор был коротким. Олег Львович в основном отвечал «да» или «нет». А когда закончил, сказал:

— Знаешь, санкцию на арест Шахова мы все-таки получили.

— Того самого заместителя министра? — уточнил Чикуров.

Он вспомнил, сколько нервов и сил стоило это начальнику следственной части.

— Его, голубчика… А то, понимаешь, на свободе нажимал на все рычаги, чтобы уйти от ответственности.

— Показания дает? — поинтересовался Чикуров.

— Как миленький. Через три дня после ареста накатал покаянное письмо на имя Генерального прокурора. Все признал… Но там еще раскручивать и раскручивать.

Вербиков постучал авторучкой по столу, внимательно посмотрел на Чикурова.

— Что, хочешь на это дело бросить меня? — напрямик спросил Игорь Андреевич.

— Нет-нет. — Олег Львович некоторое время молчал, что-то обдумывая. — Насчет тебя другие планы… Ты как-то рассказывал, что едва не стал певцом…

— Было такое, — ответил Чикуров и удивился: при чем тут его биография?

Действительно, в далекие теперь уже времена юности он, Чикуров, поступил в Московскую консерваторию. По классу вокала. И быть бы ему, наверное, певцом, однако судьба распорядилась по-другому. На третьем курсе, после злополучного гриппа, которым переболело полстолицы, у Игоря Андреевича случилось осложнение. На горло. По закону подлости — «бутерброд всегда падает маслом вниз»… Врачи ничего не могли сделать. Полная профнепригодность. Пришлось переквалифицироваться. И он пошел в МГУ на юридический факультет…

Игорь Андреевич уже давно забыл об этом эпизоде (так он сейчас воспринимал историю с гриппом, хотя тогда переживал ее как трагедию), а вот начальник вспомнил. К чему?..

— УБХСС копнуло в концертных организациях, — продолжал Вербиков. — Оказывается, некоторые наши эстрадные звезды такие деньги гребут, что иным торгашам и не снилось…

Олег Львович нырнул в ворох бумаг и безошибочно достал почтовый конверт, к которому канцелярской скрепкой было пришпилено несколько исписанных листов.

— Прочти, — протянул он бумаги следователю. — Весьма и весьма любопытно… Письмо от одного администратора.

— Анонимка? — спросил Чикуров, беря конверт.

— Да нет. И подпись и адрес — все чин чином. И как выяснилось, близко к правде…

Письмо было написано аккуратным, несколько старомодным почерком. Чувствовалось, что это пожилой человек: дрожащие линии, неровность строк.

«Уважаемые товарищи! — читал Игорь Андреевич. — Пишет вам ветеран советской эстрады, заслуженный работник культуры. Хочу сразу оговориться, что я не кляузник и не личная корысть заставила меня взяться за перо. Не могу больше безучастно смотреть на безобразия, которые творятся. В этой системе я работаю очень давно. Имел счастье работать с Леонидом Осиповичем Утесовым, Клавдией Ивановной Шульженко и многими другими замечательными певцами, любимыми нашим народом. С чувством глубокой любви и уважения буду всегда вспоминать этих во всех отношениях прекрасных людей. Их высокую культуру, истинный талант, простоту и человечность…»

— Интересный, наверное, человек, — оторвался от чтения Чикуров.

— С такими певцами работал! — отозвался Вербиков. — Читай, читай дальше.