Преступник и толпа (сборник)

С таким же успехом, как и календарь преступности, можно составить промышленный календарь (потому что нет промышленности, у которой бы не было своего делового и своего мертвого сезона), календарь рождаемости, календарь смертности и т. д. Не кажется ли, что по отношению к смертности, по крайней мере, только влияние климата, времени года и расы дает себя чувствовать? Было бы ошибкой так думать, и этот пример дает нам случайный и в своем роде ценный аргумент. Несомненно, высокая детская смертность от 1 года до 5 лет, наблюдающаяся в департаментах по побережью Средиземного моря (она втрое выше детской смертности в других департаментах), происходит от тропической летней жары в этом поясе, и статистика открыла нам тот важный факт, которого до сих пор не подозревали, что maximum детской смертности в общем приходится на август и сентябрь, a minimum – на май и ноябрь. Но почему же на долю 14 департаментов, лежащих около Парижа, выпала та же печальная привилегия? Почему ею же отличаются страны с развитой промышленностью? От чего зависят такие странности как то, что в известных департаментах смертность женщин во всех возрастах превосходит мужскую смертность, в то время как в других департаментах наблюдается обратное? Одни лишь различия в социальных условиях могут дать объяснение этого факта.

Если группа фламандских провинций в Бельгии насчитывает на одну и ту же цифру населения больше смертей, чем группа валлонских провинций (где говорят по-французски), то причины этого могут быть тоже только социальные, потому что «эти бедные фламандцы» насчитывают еще и большое количество умалишенных, убогих и неграмотных. Бертильон так глубоко верит в преобладание общественных причин даже в деле смертности, что, по его мнению, общество могло бы и должно было бы действовать в пользу уменьшения ежегодной доли смертности, которую несут известные страны нашей территории.

Еще поучительнее было бы сравнение календарей преступности и рождаемости. Если в одной из статистических таблиц вы прочтете, что maximum законных рождений падает на февраль и март и minimum – на июнь, июль и декабрь, не старайтесь объяснить эту разницу влиянием возбуждаемой весной похоти (дети, рожденные в феврале, были зачаты в мае) и охлаждающим действием осени (дети, рожденные в июне и июле, были зачаты в сентябре и октябре). Прежде всего это толкование не объясняет ntinimum’a рождений в декабре, которым соответствуют зачатия в марте, то есть в Великий пост; здесь дают себя чувствовать религиозные обычаи – в католических странах в это время года не венчаются. Затем, de Foville сообщает, что в Скандинавских землях maximum и minimum уже не те, и это зависит, говорит он, от того, что в этих странах «наиболее трудовые для сельского населения периоды совпадают с иными временами года, чем во Франции».

Причины этих явлений, таким образом, гораздо более экономические, чем физические.

Между рождаемостью и климатом можно было бы установить довольно определенную связь, так же, как между преступностью и климатом, и даже подобную же связь, потому что обилие фактов, как и частота кровавых убийств, совпадают в наше время, в виде естественной компенсации, с пребыванием в теплых климатах.

Большинством экономистов (Мальтусом, Тальквистом) признано теперь, что, в сущности, только социальные причины дают ключ к объяснению роста населения.

Но мне могут сказать: как же объяснить изменение цифр рождаемости параллельно с изменениями известных физических причин, и как объяснить разницу процента увеличения рождаемости у различных рас?

На этот счет мы ограничимся обнаружением одной неясности. Причинами высокой рождаемости в Англии и низкой во Франции нельзя считать особенности англосаксонской или кельтической расы. В Ирландии кельты очень плодовиты, так же как французы в Канаде[43].

Всякая раса, проходя через известные фазы цивилизации, переживает несколько последовательных периодов плодовитости и бесплодия.

Достаточно какого-нибудь завоевания, открытия новой земли или нового рода пищи, чтобы пробудить от летаргии самую бесплодную нацию и сделать плодовитой даже ее старость[44].

Если есть какое-нибудь влияние, являющееся, по-видимому, исключительно физиологическим, то таково открытое статистикой влияние среднего возраста брачующихся, родителей и преступников на заключение браков и на преступления. Однако что касается рождений и браков, то мы, несомненно, знаем, что степень цивилизации играет преобладающую роль среди причин, определяющих средний возраст, в каком вступают в брак и имеют наибольшее число детей[45].