Преступник

— Из-за всех их. Комиссар спрашивал, почему мы с Эролом подрались. Я не сказал. Разве о таком говорят?

Джеврие опустила глаза.

— Скорее бы уехать… — вздохнул Джевдет. — Я ни о ком не буду плакать. Здесь все мне чужие.

— А я?

— Ты другое дело. И Кости… Знаешь, подожди меня, я быстро вернусь, только возьму лоток.

— Ладно.

Он несмело постучал. Дверь открыл отец.

— Да, утешил сынок. Порадовал! — покачал он головой. — Никогда раньше не знал, что такое полиция, теперь вот, на старости лет, пожалуйста! А сколько всякой пакости пришлось выслушать! И от кого? Аллах, аллах! Будь ты проклят, паскудник, чтоб ты сгинул с лица земли!

Джевдет молча прошел в свою комнату, взял лоток. Ихсан-эфенди крикнул из кухни:

— Последний раз говорю тебе: не исправишься — как щенка вышвырну из дому. Мне такой сын не нужен!

«Ага, вот как заговорил! — подумал Джевдет. — Тогда лучше уйти сейчас же». Он стал собирать книги.

В чуланчик вошел отец.

— Зачем это тебе книги понадобились? — спросил он.

Джевдет не ответил.

Ихсан-эфенди схватил его за плечо, потряс.

— Я кому говорю!

— Что?

— Зачем ты книги собираешь?

— Надо, вот и собираю.

— Собака, сукин сын!

— Я не собака!

— Собака!

— Нет, не собака!

— Ах, так!

Ихсан-эфенди ударил сына. Джевдет хватил ртом воздух, покачнулся.

— Будь ты проклят! — крикнул он. — И ты и твой дом! Я ухожу и больше не вернусь. Не ищи меня!

Он зарыдал. Слезы лились рекой. Так он плакал только один раз — когда умерла мать.

— Уйдешь, — пригрозил Ихсан-эфенди, — больше не пущу в дом. Смотри, змееныш! Я тебе кто? Отец или враг? Ну, умерла мать… Разве я виноват? Что ты на меня волком глядишь?

У самой двери Джевдет обернулся:

— Да, ты убил маму!

— Я?

— Ты! Ты бил ее, швырял в нее подносы…

— Да накажет тебя аллах за такие слова! Ихсан-эфенди вдруг подскочил к сыну, схватил его за плечо и вытолкнул на улицу.

— Пошел вон! Можешь проваливать хоть в ад. Джевдет выбежал из дому, повернулся и показал кулак.

— Вы свое еще получите! Всем отомщу… Подбежала Джеврие, и они сразу же ушли.

Когда дверь за Джевдетом захлопнулась, вниз сошла Шехназ. Она все слышала. Старик плакал, прислонившись к двери чулана. Молодая женщина взяла его за руку, погладила.

— Перестань, дорогой, не плачь. Ну какой он тебе сын? И у чужого язык не повернулся бы сказать такое!.. Не расстраивайся…

— Вот негодяй, — вздохнул Ихсан-эфенди, — собака паршивая! Я убил его мать! Ну и ну! Теперь понятно, почему он волком смотрит, грубит, не слушается. Хотя бы старая дура всего этого стоила!

— Не огорчайся напрасно.

— Как же не огорчаться, Шехназ? Как могу я быть спокойным, детка? Ведь он мой сын.

— Сын… Но что ты теперь сделаешь?

— В таком возрасте за мальчиком надо смотреть и смотреть.

— Правильно. А разве ты не смотрел? Не был примерным отцом? Разве не учил его уму-разуму? Да и я хоть и не родная мать, а заботилась о нем. Если бы не ты…

— Знаю, знаю, Шехназ.

— Да поможет ему аллах! Что еще скажешь?

— Этот мальчишка плохо кончит. Недоучился, стал уличным торговцем. Заработал три куруша и уже никого не хочет слушаться. Для него конец один: собачья жизнь да тюрьма. Вот увидишь, попадет в тюрьму или же в драке где-нибудь пристукнут.

— Отомстить нам грозился, — сказала Шехназ.

— Что?

— Да, когда уходил, показал кулак и крикнул: «Вы свое еще получите!»

Ихсан-эфенди побледнел.

— Отомстить? Как же это?

— Кто знает? Может задушить или ножом пырнуть…

Они поднялись наверх. Ихсан-эфенди сел за стол. Отрезал ломтик брынзы, положил на хлеб. Греть чай было некогда. «Нет, — думал он, — в этом проклятом квартале нельзя оставаться. И сын и эти сплетни. А деньги на новую квартиру можно взять из портфеля. Потом верну…» Все равно он вчера отдал казенными долг мяснику и бакалейщику. Теперь уж заодно расплачиваться. Надо побыстрее переезжать отсюда!..

— Шехназ, детка! Уедем из этого ада. В другой квартал… Займись сегодня этим. Походи с матерью Адема, подыщи дом.

— Дом? Где?

— Все равно.

— А сколько мы сможем платить?

— Ну, дорогой не надо… Такой же примерно, как наш…

Как только Ихсан-эфенди ушел, Шехназ напудрилась, накрасилась и побежала к Адему. Его не было дома. Она рассказала о предложении мужа старухе.

— Пойдем искать сейчас же, дочка, — сказала та, — не будем терять времени. Есть у меня на примете один дом, двухэтажный. Один этаж — вам, другой — нам. — Она улыбнулась. — Идет?

— Конечно. Вечером муж вернется, скажем ему.

— Ты молчи… Я сама с ним поговорю.

— Хорошо.

Ихсан-эфенди пришел домой грустным. За столом он всегда смеялся, шутил. Но сегодня даже не улыбнулся. Ни красивые салаты, приготовленные Шехназ, ни маринованные огурчики, которые принес Адем, ни большая бутылка ракы — ничто не радовало его.

Мать Адема смеялась, рассказывала веселые истории, но Ихсан-эфенди оставался безучастным. Потом она сказала, что знает, где можно снять хороший и недорогой дом. Это тоже не обрадовало старика. Он только обронил: «Хорошо».

Шехназ принесла второе — жареные почки, поставила на стол.

— Дом двухэтажный… Мы какой этаж займем?

Ихсан-эфенди, казалось, не слышал вопроса.

— По-моему, вам лучше подойдет нижний, — заметила мать Адема.