Преступление в Орсивале

«Ах, черт! — думал он. — До чего хитер этот орсивальский мировой судья, он и мне в хитрости не уступит! Ну что ж, он мне по сердцу, так почему бы и не помочь ему немного, хоть он рассчитывает не на такую помощь…»

Папаше Планта не терпелось услышать от Лекока, что за единственное и почти надежное средство он нашел, чтобы не довести дело до суда и спасти Лоранс. Однако он не смел подступиться к сыщику с расспросами.

Сыщик облокотился на письменный стол и смотрел куда-то в пространство. В руке он сжимал карандаш и машинально чертил на бумаге какие-то фантастические узоры.

Внезапно он словно очнулся от забытья. Последняя трудность была разрешена. Теперь его план составился полностью. Он посмотрел на часы.

— Два часа, — воскликнул он, — а между тремя и четырьмя я договорился встретиться с мадам Шарман, что бы разузнать о Дженни Фэнси!

— Располагайте мною, — отозвался судья.

— Превосходно. А раз уж после Фэнси мы собираемся заняться Треморелем, примем меры, чтобы сегодня же со всем покончить.

— Как! Вы надеетесь завершить дело уже сегодня?

— Разумеется. В нашем деле главное — быстрота. Чтобы наверстать упущенный час, порой приходится тратить месяцы. Сегодня, сейчас у нас есть шанс выследить и захватить Эктора — завтра уже будет поздно. Мы либо схватим его в течение суток, либо придется полностью менять тактику. Все трое моих посланцев разъезжают в экипажах, запряженных превосходными лошадьми. Через час они, должно быть, покончат с опросом торговцев мебелью. Если я правильно рассчитал, то через час, самое большее, через два мы получим адрес и начнем действовать.

Говоря это, он извлек из панки листок бумаги со своим гербом — поющим петухом — и девизом «Всегда начеку» и быстро набросал несколько строк.

— Взгляните, — сказал он папаше Планта, — вот что я написал одному из моих помощников:

«Господин Акаб! Немедленно соберите шесть-восемь полицейских, отправляйтесь вместе с ними в кабачок на углу улиц Мучеников и Ламартина и ждите там моих указаний».

— А почему там, а не у вас дома?

— Дело в том, сударь мой, что в наших интересах сберечь время. Оттуда два шага до лавки мадам Шарман и совсем близко до убежища Тремореля, ведь этот негодяй снял квартиру где-нибудь неподалеку от церкви Лоретской Богоматери.

Судья не в силах был скрыть свое изумление.

— Почему вы так полагаете? — поинтересовался он. Сыщик усмехнулся: вероятно, вопрос показался ему наивным.

— Разве вы забыли, — отвечал он, — что на конверте письма, которое прислала родным мадемуазель Куртуа, стоял штемпель парижского почтового отделения на улице Сен-Лазар? Так вот, уехав от тетки, мадемуазель Лоранс, по-видимому, отправилась прямехонько в квартиру, которую снял и обставил Треморель. Он дал ей адрес и обещал, что приедет в четверг утром. В этой квартире она и написала письмо. Можем ли мы предположить, что ей пришла в голову мысль бросить письмо в ящик в каком-нибудь другом квартале? Это тем более маловероятно, что она и понятия не имела, какие ужасные причины заставляют ее любовника страшиться поисков и преследования. Может быть, Эктор оказался настолько осторожен и предусмотрителен, что подсказал ей эту уловку? Тоже нет — иначе он посоветовал бы ей отправить письмо не из Парижа. Получается, что письмо отправлено из ближайшего почтового отделения и никак не иначе.

Его рассуждения оказались так просты, что папаша Планта изумился, почему не додумался до этого сам. Но в деле, которое волнует нас до глубины души, не так-то легко разобраться: от страсти на глазах возникает пелена, точь-в-точь как на очках в теплой комнате. Вместе с хладнокровием судья лишился отчасти и своей проницательности. Между тем он и впрямь не на шутку беспокоился: ему казалось, что для выполнения своего обещания Лекок принимает несколько странные меры.

— Сдается мне, сударь, — не удержался он от замечания, — что полицейские, которых вы призвали на подмогу, скорее помешают вам избавить Эктора от суда, чем поспособствуют этому.

Лекоку показалось, что он уловил во взгляде и в тоне судьи некоторое недоверие, и он нашел это обидным.

— Вы сомневаетесь во мне, господин судья? — осведомился он.

Папаша Планта запротестовал:

— Поверьте, у меня в мыслях не было…

— Я дал вам слово, — продолжал Лекок, — и если бы вы знали меня лучше, то не сомневались бы, что я всегда выполняю то, что обещал. Я заверил вас, что сделаю все возможное для спасения мадемуазель Лоранс; значит, так оно и будет. Но заметьте, я обещал вам приложить все усилия, но не обещал обязательно добиться успеха. Так что позвольте мне принимать те меры, которые кажутся мне уместными.

При этих словах, не обращая более внимания на обескураженный вид папаши Планта, он позвонил, и на звонок явилась Жануй.

— Во-первых, вот письмо, — сказал он служанке. — Надо немедленно доставить его Жобу.

— Снесу сама.