Преступление и наказание

— Знаешь, — говорит, — Твой стих был единственным среди других, который был с лейтмотивом. Остальные были набором красивых фраз.

С таким облагороженным поэтическим шедевром я и в этом конкурсе ничего не выиграл.

В следующий раз для плагиата выберу стихи Гарсиа Лорки.

ШАНТАЖ

В моей тюремной жизни стараюсь до минимума свести общение с другими людьми. С зэками, охранниками, учителями, медиками… Это помогает мне сконцентрироваться на наблюдении за окружающим, обдумывании будущих текстов и, разумеется, сохранением здоровья. Даже если у меня в камере появляется компаньон, ему скоро надоедает моё молчание и односложные ответы на вопросы. И он старается найти себе другое место.

Среди сотни зэков модуля поддерживаю отношения с десятком человек. Остальных не знаю даже по именам. С интересом смотрю, как другие зэки (в основном местные) лебезят перед каким-нибудь «доном», рассказывают ему всю историю своей жизни, начиная с рождения. Им так нужно делать. Такой «друг» может втихушку подарить кусочек гашиша, отобранного у другого зэка, закрыть глаза на проступок или, даже, помочь в неудобной ситуации.

С некоторыми охранниками завязываются отношения и у меня. Им нравится моя осведомлённость и образованность, мои интересные комментарии на темы их жизни в стране и, вообще, недурость. Подумав, решаю использовать эти моменты «дружбы». Подхожу к Хосе-Антонио, который заканчивает годовой цикл работы в нашем модуле и скоро уйдёт в другое место. Спрашиваю его.

— Неужели тебе хочется остаться комическим персонажем в моих рассказах о тюрьме?

— Нет, не хочу, — откровенно признаётся он.

— Ну, подари мне тогда тетрадь и ручку. А то у меня с этим всегда большие проблемы. А я честно напишу, что среди всего этого сброда нашёлся один человек с доброй душой.

Он читал некоторые мои рассказы, написанные на понятном ему языке, и они ему понравились.

— Эх! — огорчается Хосе-Антонио, — Почему ты раньше не сказал? Я же переезжаю в другую тюрьму и уже собрал все свои вещи. Но погоди, завтра у меня последнее дежурство и я оставлю тебе мои листы бумаги и авторучки.

На следующий день он и вправду отдаёт мне две сотни листов бумаги и пять ручек синего цвета. И спрашивает меня, где найти информацию об уже написанных мною книгах. Рисую ему ссылку на интернет и мы расстаёмся с добрыми пожеланиями.

Мне понравилась моя импровизация и я ищу новую жертву. Тем более, что уже знаю о моей растущей известности в отдельной испанской тюрьме «Кастейон-2». Однажды, когда у охранников в отпускное время начинаются всякие замещения, приходит новый охранник. В тот день я остался заведовать библиотекой, потому что мой товарищ ушёл в школу. Прошу охранника открыть дверь. В тюрьме все двери закрываются на ключ, если не используются.

— А вы кто? — интересуется охранник.

— Второй ответственный.

— Как вас зовут? — подстраховывается он, не зная никого в модуле.

— Владимир.

— Ёпт…! — восклицает испанец, — Так это вы — писатель?

Ага! Моя деятельность знакома уже и тем, кто меня ещё не видел.

Следующим выбираю охранника по имени Луис. Под два метра детина, не стесняющийся давать оплеухи наркоманам и регулярно заявляющий, что найдёт у меня слабое место, потому что у всех есть слабина. В самый первый раз я ухмыльнулся и посоветовал ему заглянуть в моё досье. С тех пор он регулярно пробовал на мне известные ему приёмы подавления.

— Смотри на меня! — говорил он на плохом английском.

Мой уровень лучше и, в двух-трёх выражениях я объяснил ему неправильность построения фразы и банальность постоянных повторений. Луис плохо понимал английский и сразу переходил на родной испанский.

— Ты ведь понимаешь, что находишься под моей властью?

— Да, — соглашаюсь, — Но только до тех пор, пока здесь, — показываю на лоб, — кабеля находятся параллельно. Когда они замкнут, всё изменится.

Луису становится весело от этой шутки, хотя в ней мало шутливого.

— А я на тебя напишу рапорт.

— Имеешь право, — отвечаю, — Если умеешь писать.

Он весело ржёт и уходит. Вечером, когда нас разводят по камерам, он останавливается возле двери.

— Во! Я напишу рапорт, что у тебя много обуви на полке.

— Это уже ближе к реальности, — иронизирую, — Зайди и посмотри вон те ботинки. Подумай, что может быть, если я их одену?

Там на полке, всё ещё красуются рабочие бутсы с железными носками. Луис заходит, берёт ботинок в руки и оборачивается ко мне с нескрываемым изумлением. В тюрьме, да ещё в модуле наркоманов, такие ботинки — почти преступление!

— Ты их даже забрать не можешь, — подкалываю я его, — Мне их разрешила держать здесь сама директорша по безопасности. А ты говоришь, рапорт…

— Ничего себе! — бормочет Луис, ставя ботинок на место.

Так мы и препираемся в каждое его дежурство.

— Что пишешь? — спрашивает он однажды.

— Новый рассказ. Про охранников.

— А про меня там будет? Про то, какой я хороший и красивый.

— Прямо сейчас пишу. Называется «Психопаты».

Луис обижается.

— Неужели среди нас нет ни одного хорошего?

— Есть. Хосе-Антонио, — отвечаю.

— Гы-гы! Что, самый симпатичный?