Преступление Гаррарда

— Я все записала. У меня осталось 4 фунта, 19 шиллингов и 3 пенса.

— Я хочу отослать еще одну телеграмму,— сказал он.

— В вашем распоряжении 4 фунта, 19 шиллингов и 3 пенса.

— Она не будет стоить так дорого.

Она взяла из сумки бланк и приготовила карандаш.

— Греторексу, «Гаррард и К°», Лондон. Адрес неизвестен.

— Это все?

— Да. После обеда работы не будет. Пойду уплачу за ваш билет.

— Я не нахожу слов для благодарности, мистер Гаррард, вы очень добры ко мне.

Они вместе прошли вдоль палубы. У лестницы, ведущей в каюты, остановились и распрощались.

— Надеюсь, завтра будет больше работы.

Его ответ был заглушен сиреной. Пароход вошел в густую полосу тумана. Она вздрогнула.

— Пойду к себе в каюту. Туман — единственное, чего боюсь, он делает меня больной.

Он хотел пригласить ее к себе в салон, но сдержался, вспомнив порванную телеграмму.

— Бояться нечего, но если там будете чувствовать себя лучше, оставайтесь в каюте.

14

Только к обеду следующего дня Гарвей снова встретился с Грэйс. Он сел за свой одинокий столик — весь день испытывал какую-то странную тревогу, как вдруг заметил проходящую по залу знакомую фигуру, направляющуюся прямо к нему. Девушка, грациозно и уверенно проходившая по залу,— она виновато улыбнулась, когда глаза их встретились,— мало напоминала призрачный образ, показавшийся ему в первый раз в темном проходе торгового дома. Черное платье было очень обыкновенно, но красота фигуры не нуждалась в украшениях, сделанных портнихой. Насколько было известно, она со вчерашнего вечера не покидала своей каюты, но все ее существо дышало здоровьем и жизнерадостностью. Он поднялся, чтобы поздороваться.

— Будет ли очень невежливо с моей стороны, если я попрошу разрешения сесть за ваш столик? Если хотите, только на сегодня. За моим столом нет ни одной дамы, а мужчины мне не особенно нравятся.

— Как раньше не подумал об этом! — воскликнул Гарвей.— Пожалуйста, оставьте за собой это место на все время путешествия.

— Надеюсь, не скомпрометирую вас,— сказала она, усаживаясь.

— Здесь никому нет до нас дела. И, кроме того, разве мы не состоим в официальных отношениях!

— Конечно. Но, с другой стороны, мне вовсе не хочется обедать с вами — официально.

Она выбирала для себя блюдо, как это делают французы, с заботливостью и вниманием и выпила стакан предложенного Гарвеем вина. Оба посмотрели сквозь иллюминатор на море, бывшее спокойным и синим.

— Как дивно! После того как прошел туман, хотела бы, чтобы поездка продолжалась бесконечно.

— Я тоже хотел бы этого и все же рад, что это невозможно. Я только недавно принялся за дело, а эта поездка — возвращение к моему прежнему существованию. Ничто не делает человека таким ленивым, как жизнь на пароходе.

— Каким это образом вы сделались таким рьяным коммерсантом?

— Компаньон недавно умер, и не осталось никого другого, кто мог бы взять на себя управление фирмой.

— Почему не продали фирму? Все говорят, что вы сказочно богаты.

— Безделье никому не пристало.

Она улыбнулась.

— Вам понадобилось много времени, чтобы дойти до этой мысли.

— Мне понадобилось много времени, чтобы дойти и до некоторых других мыслей. Я думаю, каждый переживает в своей жизни пору кризиса. Меня эта пора застала неподготовленным и беспомощным, чувствую себя, так сказать, лишь на пороге познания.

— Кто знает, как долго понадобится вам секретарша,— задумчиво произнесла она.

— Вероятно, до тех пор, пока вам не надоест быть ею.

— Почему — вероятно?

Он попробовал сделать торжественно-серьезную мину, которая соответствовала бы официальным отношениям шефа и секретарши. Но эта попытка кончилась ничем, когда он заметил насмешливое выражение ее глаз.

— Видите ли, у меня никогда не было секретарши. Наши отношения могут принять… немного своеобразный характер.

— Почему? Каким образом?

Он медлил. Но почему бы ему в конце концов и не высказаться? Пожалуй, это будет разумнее, нежели скрывать некоторые мысли.

— Вы очень привлекательны.

— Вы льстите. Но хотя бы так, что же из этого? Говорят, женщины мало интересуют вас. Кроме того, вы женаты на красавице.

— Мою жену считают очень красивой женщиной, но наш брак не был счастливым. Она недовольна.

— Вы изменяете ей?

— Да нет же! Дело вовсе не в этом.

— В чем же?

— Она очень честолюбива. Я не в состоянии удовлетворить все ее желания.

— Но вы так богаты! Неужели не можете дать все, что она хочет?

— Ей хочется титула. Хочется, чтобы я стал членом парламента или купил себе за 100 000 фунтов звание баронета или пэра.

— Так вот какая женщина ваша жена,— тихо произнесла Грэйс.

— Туалеты, драгоценности, высокое общественное положение — в этом смысл ее жизни. До недавнего времени я и сам был таким же. Жил для развлечений и спорта. Для человека вдумчивого не было бы никакой разницы между моей женой и мной.

— Я предпочла бы ваши недостатки. Но расскажите мне еще о вашей жене. Она любит вас?

— Я глубоко убежден, что ничего для нее не значу.

— Кто же любит вас?

— Откровенно говоря, не знаю. Это последствия моего образа жизни.