Преступление без смысла

— Не возражаете, если мы возьмём её?

— Как будто я могу вам возражать…

Сосуд перекочевал к Монголу. Дея отчего-то нахмурилась:

— Почему же вы не помогли ему?

— Кому — Бальду? — госпожа Сайто вновь икнула. — Если честно, не помню — наверное, много выпила…

Вадим Сергеевич поправил очки и выразил общую мысль:

— Пожалуй, нам лучше вернуться, когда вы будете трезвой.

— Молодой человек, — рассмеялась вдова посла, — а с чего вы взяли, что я вообще протрезвею?

Но Вадим Сергеевич уже шёл к двери, бросив дежурное «спасибо за содействие». Монгол шагнул следом, и только Дея не сдвинулась с места:

— Спиритуса убили после того, как он ушёл от вас. Когда-то вы занимались полезными вещами… Жаль, что перестали.

— Да вы и сами хороши, — скривилась госпожа Сайто, — втянули в свои игры ребёнка!.. Вот тебе, — она взглянула на Глеба, — я с радостью помогла бы, хоть ты и не спиритус… Будет нужно — приходи… ну то есть приезжай.

Бормотнув «спасибо», Глеб выехал за остальными. Тэнгу вывел их в сад, где из ёкаев остался лишь дракон; обвив беседку, тот взирал на деревья. Это казалось удивительным — ведь ни один куст не сломал; и сумел же так улечься!..

Не удержавшись, Глеб остановился. Чешуя дракона сверкала рубиновым огнём и изумрудным блеском, глаза излучали силу — в них будто пламя пылало. Под взглядом дракона Глеб не дрогнул: любопытство пересилило страх. Они глядели друг на друга секунд пять, а потом Глеб поехал дальше — вот только чувство у него было странным: будто они с драконом ещё встретятся.

Сев за руль, Вадим Сергеевич достал зерфон и вошёл в чаросеть. Минуту он молчал, потом оглянулся:

— Кажется, я знаю, почему она пьяна.

— Просвети, — буркнул Монгол.

— Вчера была годовщина смерти её мужа.

— Ну да, — признала Дея, — японский посол умер год назад, от старости… Всем бы так.

В глазах её что-то мелькнуло, и Глеб мог поклясться: смотрясь в зеркало, он замечал это и в своём собственном взгляде. А Дея отвернулась и минут на десять умолкла.

Когда они уехали от Терезы Сайто, Глеб уснул. В машинах он часто спал — во сне ведь не замечаешь дороги. Но то было раньше, до аварии.

После неё Глеб боялся засыпать — особенно поначалу: слишком часто он видел во сне тот день… Впрочем, это был уже вечер. Они с мамой ехали в кино — на «Мир Юрского периода-2».

Кино они так и не посмотрели.

Глеб помнил, как навстречу выехал грузовик. На следствии водитель клялся, что не знает, как это случилось. «Не представляю, как я уснул… Двадцать лет за рулём, но такого не было…»

Суд дал ему три года, но Глебу было всё равно — маму этим не вернуть. И способность ходить — тоже.

После страшного удара всё было как в тумане. Боль пришла позже, когда его тащили из машины. Глеб закричал… А потом очнулся уже в больнице.

Когда Глебу это снилось, включалась фантазия: он даже говорил с мамой в покорёженном салоне. Иногда всё кончалось хорошо — мама была жива, а он мог ходить. Но в каждом из этих снов Глеб знал, что спит и скоро проснётся, — апроснувшись, перелезет в коляску.

Два месяца назад кошмары отступили; Глеб думал, они ушли навсегда. Увы, он ошибся.

Фары грузовика, мамин крик… Удар… Скрежет: их «Тойоту» тащит по асфальту. И голос Деи, ворвавшийся в сон:

— Глеб! Глеб, проснись… Всё хорошо, слышишь?

Он открыл глаза и понял, что плачет.

Оказалось, они приехали: минивэн стоял у штаба. В салоне была только Дея.

Страшно смутившись, Глеб отвернулся и вытер слёзы.

— Тебе снился кошмар, — мягко сказала Дея. — Не бойся, тут больше никого: Вадим с Монголом у Азарина, докладывают о визите к Сайто, Баюн где-то бродит…

Минуту она молчала, потом заметила:

— Наверное, к Близбору нелегко привыкнуть — неудивительно, если тебе снятся ёкаи или волколак…

Глеб мотнул головой:

— Мне снились не ёкаи. И не волколак.

Дея всмотрелась в его лицо:

— Авария?..

Глеб кивнул.

В груди стало пусто: «Фабрика», законодержцы — ничего будто не было… На самом деле он один.

Уже почти год один.

И тут Дея призналась:

— Я ведь закончила школу экстерном, в пятнадцать… Через год после гибели родителей.

Глеб изумился, а она спокойно продолжила:

— Они были законодержцами, но погибли по-глупому: ночью случился пожар из-за розетки. А я в лагере была.

Глеб потрясённо молчал.

— У многих есть свои призраки, которые о себе напоминают, — сказала Дея. — Главное, не забывать идти вперёд.

Для Глеба вдруг многое прояснилось: и как она стала сержантом в девятнадцать (чему удивляться, раз школу в пятнадцать закончила?), и почему так вела себя в доме Сайто. Пожалуй, есть две Деи: одна — взбалмошная, а вторая — целеустремлённая и по-военному собранная.

Уже другим тоном она спросила:

— Я банальности говорю, да?

Глеб замялся — разговаривать ему не хотелось. Но Дея не отставала:

— Ты не знаешь, что такое банальность?

— Знаю… — бормотнул Глеб.

Однако Дея не поверила и зачем-то потребовала:

— Раз знаешь, докажи!

— Это что-то обычное и всем известное… Кажется.

— Не так плохо, как я уже было подумала, — изрекла Дея. — Банальность — это избитая фраза, заурядность… А что такое заурядность, знаешь?

Глеб разозлился:

— Ты чего ко мне пристала?