Преступившие

Дальнейшее помнилось Келюсу смутно. Возможно, виной этому была усталость после пережитого, а может, он просто перебрал впечатлений. Усадив в коляску мотоцикла, Лунина с ветерком доставили прямиком на Огарева, 6, где гордые патрульные передали Николая из рук в руки какому-то важному полковнику. Тот отвел Келюса в большой кабинет с неизменным портретом Железного Феликса в полный рост. Вскоре туда набежала дюжина офицеров, и Келюсу пришлось долго рассказывать о своих злоключениях. Лунин держался твердо. Обстоятельства ареста на Головинском он описал со всеми подробностями, равно и странную базу за Окружной, где его держали, но о причинах случившегося Келюс не проронил ни звука. Похоже, это всех устроило. Лунину сообщили, что виновник его незаконного ареста полковник Курбяко – вероятно, тот самый щекастый толстяк в форме – исчез, и его ищут. Правда, об этом было сказано таким тоном, что Лунин понял: искать щекастого станут долго…

Потом в кабинете появился угрюмый Фрол, буркнувший: «Привет, Француз». Лунина и дхара пригласили пройти вниз, где посадили в черную «Волгу» и повезли куда-то в центр. Келюс надеялся оказаться дома, но их высадили у большого двухэтажного особняка, где уже толпились журналисты, тут же ослепившие Келюса блеском фотовспышек. От интервью Лунин отказался и быстро прошел, сопровождаемый Фролом и милицейскими чинами, на второй этаж. Там их встретила возбужденная толпа, бросившаяся к Николаю с поздравлениями и расспросами. Лунин не без удивления узнал Калерию Стародомскую, запомнившуюся ему еще по избирательной компании, и двух-трех демократов калибром поменьше. Это и был штаб, занимавшийся розысками сгинувшего героя обороны Белого Дома. Тут же присутствовал Мик, неузнаваемый в новом изящном костюме и модных очках в золотой «профессорской» оправе.

Келюс уже знал, как вести себя. Он долго благодарил за помощь, охотно подтвердил тут же родившуюся версию о том, что похитители, узнав, что их имена известны (опять прозвучала фамилия Курбяко), вынуждены были отпустить Лунина под напором требований возмущенной демократической общественности. Затем все выпили кофе, и Николай наконец-то получил возможность передохнуть. Приятели уселись в потрепанные «Жигули», принадлежавшие, как выяснилось, все тому же Мику, и поехали в Дом на Набережной. За всю дорогу Келюс не произнес ни слова.

– Че, сильно били, Француз? – тихо поинтересовался дхар, когда машина уже въезжала на Набережную. – Вид у тебя, елы…

– Не-а, – вяло покачал головой Лунин. – Не били. Наркотики…

– Во гады! В карету их…

В квартире оказалось неожиданно много народу. Там была Кора, заметно пришедшая в себя после их встречи на Головинском, художница Лида, глядевшая на Келюса с плохо скрытым восхищением, мрачный Корф и неизвестный молодой человек в штатском.

После первой бури восторгов Корф решительно провел Лунина в кабинет. Вслед за ними проследовал и «штатский».

– Я понял, – кивнул Лунин, когда ему было предъявлено удостоверение в красной обложке с гербом.

– Извините, Николай, – виновато произнес барон. – Я бы ничего не сообщил им, но речь шла о вашей жизни…

– Николай Андреевич! – перехватил инициативу «штатский», оказавшийся капитаном госбезопасности. – Позвольте выразить сочувствие и возмущение фактом беззакония, которое было допущено по отношению к вам. Наверно, вы уже поняли, что наши структуры не имели к этому никакого отношения…

Лунин без всякой охоты кивнул. Похоже, капитан прав, и Белый Дом не имел отношения к его похищению.

– Господин Корф может подтвердить, что мы старались помочь, чем могли. Нам удалось узнать имена похитителей, и поэтому вас оставили в живых…

Келюс принял без спора и эту версию. Может, и тут была своя правда.

– Более того, мы намекнули тем, кто так интересовался вами, что в случае вашей гибели некие договоренности будут считаться расторгнутыми…

– Спасибо, – в искренность людей из Большого Дома Лунин не верил, но неблагодарным быть не хотелось.

– Мы люди бессердечные и меркантильные, – улыбнулся «штатский». – Услуга за услугу, Николай Андреевич… Они нашли скантр?

– Нет, – нахмурился Келюс, – не достали. Но они, похоже, узнали все, что мне известно. Дали какой-то наркотик…

– Гады! – не выдержал Корф. Гэбист сочувственно покачал головой:

– Был налет на Головинское. Там нашли несколько трупов… очень странных. Фраучи пропал…

– Он у них. Тоже… очень странный, бином…

– Так-так, – гэбист задумался. – Вас отпустили?

Келюс медлил с ответом. Рассказывать о Варфоломее Кирилловиче он не собирался.

– Мне помогли бежать, – сообщил он наконец. – Я их не знаю… Меня держали на какой-то военной базе, в лесу возле Окружной. Я уже рассказал в милиции… Извините, точнее сообщить не могу.

– Это вы извините, – «штатский» поднялся с места. – На прощанье позвольте совет, Николай Андреевич: немедленно уезжайте из Столицы! Это – единственное, что гарантирует вам относительную безопасность. О Михаиле Модестовиче мы позаботимся…

– Ага, – неопределенно ответил Келюс, после чего гэбист откланялся.