Престолы, Господства

Она собиралась сказать: «…выдержать много стирок и сохранить форму?» Годы тяжёлой работы при ограниченном доходе внушили ей недоверие к «небольшому белому воротничку» и «накрахмаленному жабо». Она резко поправилась:

— Моя горничная с ними справится? — Когда слова были произнесены, она поняла, что Манго сочтёт эти вещи посланным небесами вызовом в стремлении к совершенству.

— Пришлите её к нам, — сказал мистер Хикс (поскольку фактически это и было его настоящим именем), — или позвольте нам держать воротники у себя, и мы будем следить за ними. В такую погоду каждый день нужен чистый. Дюжина? Я посмотрю, как быстро мы сможем их изготовить. И есть фасон, который только что вышел их студии и который просто в вашем стиле, — мы можем изготовить его сразу, если вам понравится. Ну да, мы немного зашиваемся в эти дни, но пусть слащавые куколки и дурнушки подождут. Даже не знаю, — добавил он задумчиво, — какой из этих двух типов мне не нравится больше. Наверное, вы хотели бы проскользнуть в это чудо?

Харриет сказала, что да, и спросила, думал ли мистер Хикс о ней, создавая какие-нибудь чёрные вечерние наряды.

— Вы постоянно царили в моих мыслях, — сказал он, ничуть не смущаясь. Папка с эскизами лежала около него, и он вывалил содержимое на стол.

Материальная сторона жизни становится слишком лёгкой, подумала Харриет. Рискуешь совсем забыть плохие прежние времена, но в таком случае, о каких будущих книгах может вообще идти речь?

Лорд Питер уселся на край стола своего шурина в Скотланд-Ярде.

— У меня появилось любопытное ощущение, — сказал он, — что внезапно я стал очень старым.

— Старым? — отозвался старший инспектор Паркер. — Да оглянуться не успеешь, мы тут все поседеем. — Он сидел, окружённый отчётами о появлении и недавнем поведении нежелательных иностранных лиц, каждое из которых нужно было проверить, установить его местоположение, установить наблюдение, предупредить, а в крайних случаях выдворить при подготовке к похоронам короля, неизбежным атрибутом которых теперь становятся бомбы от иностранцев. Любой юбилей означает много тяжёлой работы и привлечение дополнительных полицейских сил, но это — внутреннее дело. Никто кроме явных душевнобольных, не помышляет о том, чтобы швырнуть что-нибудь в английского конституционного монарха. Но в тот момент, когда вы открываете дверь на непростой европейский континент, оттуда тут же наползает тень «прискорбного инцидента». А допустить инцидент на похоронах — дело неслыханное. Помимо международных осложнений такое дело противно британскому уму, который относится к похоронам с должным уважением.

— Старик мне нравился, — небрежно заметил Питер. — У него были принципы.

— Тут ты прав, — согласился мистер Паркер.

— Проклятье, — внезапно воскликнул Питер. — Ну надо ж такому случиться!

— Когда-нибудь это должно было произойти.

— Да, конечно. Ладно, не буду мешать. Передай мою любовь Мэри. Когда вы оба приедете нас повидать?

Старший инспектор хмуро воззрился на заваленный стол.

— Если бы у меня была хотя бы минутка, чтобы заехать к своим… но Мэри заедет с удовольствием. Вы уже обосновались?

— Да, спасибо.

— Всё нормально?

— Да. — Произнесено это было решительно, и мистер Паркер кивнул. — Думаю, — продолжал Питер торопливо, как если бы он некоторым образом позволил себе выразить неподходящую эмоцию, — брак начинает на меня плохо действовать. Чувствую, что развивается артрит мозга. Наверное я заброшу весёленькие расследования убийств и целиком отдамся заботам о земельной собственности и домашнему хозяйству.

— Презренный подкаблучник, — строго сказал его шурин, но, противореча сам себе, мгновение спустя заметил: — Значит, ты действительно стареешь. Совсем не чувствуешь тяги к миленькому гнёздышку агитаторов в Блумсбери? К огнестрельному оружию без лицензии, брошюрам, подстрекающим к мятежу и призывающим к насилию?

— Ничуть. Политические преступники не в счёт. Их право на преступление — просто своего рода титул учтивости. [69]

— Я всегда знал, что ты — интеллектуальный сноб. Ну, а нам придётся приложить все усилия. Но я рад, что ты заглянул.

Он смотрел, как Питер продрейфовал через дверной проём, и депрессия вновь навалилась на него, когда он вернулся к своим спискам.

Мистеру Полу Делягарди, греющему свои старые кости на Французской Ривьере, нанёс визит месье Теофиль Домье, чтобы выразить подобающие обстоятельствам и чрезвычайно хорошо сформулированные соболезнования.

— Вам, моему дорогому другу, — завершил месье Домье, который по такому случаю принял официальный вид, — как представителю великой нации, с которой Франция связана так близко в рамках союза и взаимного уважения, разрешите мне выразить то сердечное сочувствие, которое идет из глубин сердца каждого члена нашей республики.

— Merci, mon cher, merci, [70] — ответил мистер Делягарди. — Поверьте, я искренне тронут вашим дружеским визитом и соболезнованиями, которые вы с такой теплотой выразили моей стране и мне лично от своего имени и от ваших соотечественников.