Пресс-центр

Ниссо заговорил по-гречески; словарный запас его был не очень велик, но произношение отменное. Фрэнк ответил ему на смирнинском диалекте; отец не разговаривал с ним дома по-английски; ему подавали только греческую еду, вино тоже.

Ниссо удовлетворенно кивнул, закурил тонкую черную сигарету, спросил:

— Что будете пить?

— Виски.

— Со льдом?

— Нет, чистое.

— О'кэй. А я возьму пастис, чем-то напоминает греческую водку, не находите?

— Нахожу.

— Помоем руки?

— Непременно.

Они спустились в полуподвал, там возле будки телефона-автомата были уборные; они вошли в тесную комнатку, Ниссо запер дверь, пустил воду и сказал:

— Ну, что у вас, давайте.

Фрэнк молча протянул ему фотографии.

Ниссо глянул на них мельком, смазал, что называется, вернул Фрэнку.

— Я знаю этих людей, и в нашей картотеке есть фотографии лучшие, чем ваши, слишком контрастны, сделаны на черно-белой пленке. Где они?

— На рю Вашингтон до девяти. Потом будут на рю Муффтар, в критском ресторане…

— Хорошо… Теперь о деле… Я имею в виду наше дело, мистер Назри… Мои друзья заинтересованы в приобретении пяти миль пляжа вдоль по берегу Параны в Парагвае…

— Вас интересует финансирование?

— Нет. Эти земли принадлежат «Юнион пасифик»… Они в запустении. Надо, чтобы ваши друзья подействовали на боссов этого концерна. За ценой мы не постоим.

— Считайте, что вы приобрели эту землю.

— О'кэй. Мои друзья будут удовлетворены таким ответом.

Ниссо достал из внутреннего кармана пиджака портмоне, плоское, черепаховое, легко, жестом провинциального фокусника открыл его, достал листок тонкой бумаги.

— Прочитайте и подпишите, — сказал он.

Фрэнк пробежал текст:

«Мои друзья, а по их поручению я, гарантируют, что земля по реке Парана в Парагвае, находящаяся ныне во владении фирмы „Юнион пасифик“, будет продана в течение ноября-декабря сего, 1983 года тому, кто предъявит эту бумагу».

— У меня нет ручки.

— У меня есть, — и Ниссо протянул Фрэнку «паркер».

Фрэнк подписал так, чтобы не коснуться бумаги пальцами. Ниссо покачал головой.

— И оттисните два пальца подле вашей подписи, Назри. Бумага соответствующим образом обработана, доказательство должно быть абсолютным.

Фрэнк вспомнил слова шефа о том, что надо выполнять любые условия того, кто с ним встретится, подумал, что это мелко, надо иметь дело с теми, кто верит слову, а не требует отпечатка пальца; как преступники, ей-богу, ничего себе агентура!

Ниссо помыл руки, брызнул чуть-чуть воды на лацкан, всего две капли, но так, чтобы они были заметны, стряхнул несколько капель на левую брючину, вышел из туалета, снял трубку телефона и, закрыв собою диск так, чтобы Фрэнк не мог видеть цифр, набрал номер.

— Алло, это я. Видимо, задержусь к началу оперы, поезжайте без меня, ясно?

86

26.10.83 (18 часов 33 минуты)

— Да, месье Назри, я понял.

Человек положил трубку телефонного аппарата, сделанного под старину — медь и поддельный янтарь, — рывком поднялся и пошел в темную спальню, прокуренную так, что воздух был горько-кислым.

На огромной кровати лежал маленький длинноволосый парень; лицо его было до того веснушчатым, что казалось, на дворе апрель, а не октябрь.

— Пойдем, Серж, — сказал человек, — пойдем, я сделаю тебе массаж, отличный массаж, пойдем…

Серж медленно поднялся; когда он сел на кровати, стало видно, какое у него оплывшее лицо, как тяжелы мешки под глазами; пепельные кудри, чрезмерно подвитые, густые, зловеще подчеркивали несоответствие с ясными большими кукольными глазами и детскими веснушками.

Он еще медленнее встал с кровати, слепо пошел к зеркальной стенке, толкнул ее ладонью, часть стены отворилась — это была дверь в громадную, в черном кафеле ванную.

Серж сбросил шорты, обрушился на массажный стол, лающе зевнул, заметив:

— Очень болит шея.