Преследование

Часа два мы шли по камышовому болоту, петляли, обходили топи и «окна». Солнце оказывалось то слева, то позади, то справа. Оно поднялось над тугаями и стало медовым. Налились оранжевым цветом опушенные инеем метелки тростника, вымахавшего в два человечьих роста. Густые синие тени под ним ударили в прозелень. А ветер продолжал спать.

Постепенно тростник мельчал. Стали попадаться кусты ивняка, тамариска, редко облепихи. Потом пошли купины и целые заросли утыканного колючками чингила, поросли молодой джанды.

Скрипуче-гортанные крики фазанов слышались в светлой тишине то близко, то вдали. Будто мы попали на куриную ферму. Стежки птичьих следов пересекали одна другую.

— Пускаем собак, — сказала Нина. — Теперь глаз с пса не спускайте…

Интересно бывалому охотнику слушать объяснение другого мастера. Я только поддакивал. Откуда гуртоправу знать тонкости охоты на фазанов? Мы разошлись метров на сто и спустили со сворок собак. Не доводилось мне ходить на фазанов со здоровыми мохнатыми дворняжками. Удивительно, как дяде Ивану с дочерьми удалось сделать псов универсалами. А вдобавок терпимыми к человеку. Собака, которую я впервые видел, оказалась очень послушной.

Тугаи, поросшие невысоким камышом, были словно набиты дичью. Не прошел я и ста шагов, как собака сделала стойку. Я послал ее вперед, и через мгновенье с сухим характерным щелканьем крыла о крыло взмыл ввысь яркий, бело-синий с красным ком. Засиял в голубом небе. В момент перехода со «свечи» в полет фазан выглядел ослепительным по игре красок. Я ударил влет Распушив крылья, птица будто наткнулась на преграду, стукнулась о нее грудью и кувырком, теряя пестрые перья, упала в кусты.

За час с небольшим я набил полдюжины отличных фазанов. А Нина — пятнадцать. Где ж мне угнаться за ней с одним-то ружьем, когда она палит из четырех стволов.

Смирился. А Нина меж тем снова выпотрошила птиц, сложила бугорком и опоясала черным порохом.

— Не устал? Может, на кабанов сходим?

— Можно и на кабанов. — покорно согласился я, хотя на ногу, пылавшую огненной болью, ступить было почти невозможно.

Миновав тугаи, мы снова вошли в густой тростник на берегу болота, такой густой, что и пробраться сквозь него немыслимо. Прошлогодняя, позапрошлогодняя и десятилетней давности тростниковая ветошь поднималась едва не на метр от мерзлого песка. Мы тихо, взяв на сворки собак, двигались вдоль опушки зарослей. Тут я увидел дыры в камышовом буреломе.

— Заячьи норы? — спросил я у Нины.

— Кабаньи лазы.

— Кабаньи? Да в нее заяц с трудом пролезет! — говорил я уже без шуток, совсем не желая играть роль гуртоправа. Не доводилось мне охотиться в камышах на кабана И пора было кончать затянувшуюся игру.

— Секачи да чушки что мыши. Лишь бы рыло с пятачком просунуть. А там и голову протиснут. Дыры же эти в тростниковом валежнике словно резиновые. Мы оставим собак здесь, а пойдем на другой край зарослей. Потом я свистну, а собаки погонят кабанов на нас. Не струсишь? — неожиданно спросила Нина. — Говорят, встреча с раненым кабаном… Я бью наповал.

— Я тоже постараюсь, — зло сказал я.

— А куда надо бить, знаешь?

— Скажешь, узнаю.

— Под лопатку, под ухо…

— Когда он ползет из такой дыры, под ухо удобнее, — кивнул я. На деловой совет сердиться ни к чему. Раздражаться тоже лишнее, даже если от боли в ноге хочется выть. И еще — на кабаньей охоте требуется отличное самообладание, предельная выдержка. Кабаны не фазаны, не утки: промазал, не убил наповал, зверь на тебя пойдет и разделает клыками, что басмач клинком.

— Не струхни с перворазу. Ну. да я рядом буду, выручу. Ружье жаканами перезаряди.

Я давно ждал указания и тотчас выполнил его. Однако слишком торопливо, не спросив, какими такими «жаканами» надо заряжать. Сработала охотничья привычка. По-моему, Нина отметила эту мою «неожиданную» осведомленность.

«Что ж, красавица, — сказал я про себя. — После охоты на кабанов придется нам поговорить по душам».

Пройдя километра два — три, мы вышли на открытый песчаный перешеек, спрятались в кустах. Против нас в серой камышовой ветоши чернели кабаньи лазы, расположенные метрах в десяти друг от друга. И солнце хорошо освещало их из-за моей спины.

— Твои два левых… — сказала Нина и подала сигнал собакам. Они подняли лай в болоте. И вскоре мы услышали хархарнье, треск тростника невдалеке перед собой Всего тридцать метров отделяло меня от кабаньих лазов.

Не желая рисковать, я решил стрелять с упора — примостил ложу ружья на рогульку ивовых веток в кусте, что стоял передо мною. И не пожалел.

Одновременно с треском в тростнике из дыры, как из жерла, вылетел секач. Спусковой крючок я нажал почти инстинктивно. Визг смертельно раненного слился со взрывом во второй дыре, из которой выскочила чушка, кабаниха. Тут я не опоздал и на десятую долю секунду, попал точно — под ухо. Убедившись, что пара кабанов убита, я обернулся в сторону Нины. Тут-то мне и выпал случай увидеть ее виртуозность в стрельбе.