Прерванный рейс

— Погоди, баграми нужно держать теплоход! — завопил он. — Не то раздавит.

Я прыгнул солдатиком в узкую щель между бортом «Ладоги» и пирсом. Затон был глубок. Холодная тьма словно всосала меня. Перевернувшись в воде, я ухватился за какие-то куски железа, лежавшие на захламленном дне затона.

Ни испугаться, ни толком осмыслить происшествие я не успел. Перед глазами все еще покачивалось ярко-желтое кольцо, подобно восклицающему «о» на косой, трагически черной полосе воды.

Я шарил по дну, но натыкался лишь на осклизлые камни и консервные банки. На «Онеге» включили прожектор.

— Обвяжись канатом! — крикнул Кэп, показывая над пирсом сверкающее темя. Тотчас на меня упал капроновый трос.

Нырнул во второй раз. Густая, пахнущая соляркой вода забивала ноздри. Я шарил по дну, царапая ладони, и все глубже уходил под «Ладогу».

Я считал в уме секунды, зная, что до «шестидесяти» опасаться нечего. На счете «сорок пять» в руки попался трухлявый топляк, покрытый слизью. У меня хватило сил оттолкнуть бревно и продвинуться еще дальше от пирса. Голова уже была наполнена острым звоном, но я заставил себя продвинуться еще метра на полтора. Счет подошел к критической цифре, губы сами собой разжимались, заглатывая воду.

И тут пальцы наткнулись на то, что не могло быть ни бревном-топляком, ни брошенной бухтой каната, ни цементным мешком, сорвавшимся при погрузке. Оно не было ни твердым, ни мягким, ни теплым, ни холодным, оно не было похоже ни на один знакомый мне предмет. От толчка оно отодвинулось в сторону, но, сохраняя непонятную силу сопротивления, вернулось и снова коснулось пальцев.

Если вам приходилось вытаскивать утопленников ночью с глубины семи метров, вы поймете мое состояние. Описать это трудно.

Я ухватился пальцами за одежду и сделал попытку приподнять тело.

Меня вытащили вместе с Маврухиным и с куском ржавой арматуры, который вцепился в одежду матроса. Я сразу же пришел в себя, но Маврухина спасти не удалось.

4

— Команде мы сообщили, что это несчастный случай, — сказал Шиковец. — Был пьян, свалился.

Я пожал плечами. Происшедшее все еще продолжало угнетать меня.

— Были у него на теплоходе враги?

— Нет. Его недолюбливали. Только и всего.

Это больше походило на допрос, чем на разговор со «своим». Капитан милиции был раздражен, он полагал, что я смогу сообщить ему какие-либо важные подробности. Увы…

— Экспертиза показала небольшое количество частиц кремния только в легких, — сказал Шиковец, вертя в пальцах незажженную сигарету. — Вы понимаете?

Я кивнул. Простейшее анатомическое исследование может быстро установить, захлебнулся ли человек или же попал в воду уже в бессознательном состоянии, когда легкие не работали или почти не работали. Дело в том, что в воде содержится планктон. А планктон в значительной мере состоит из микроорганизмов, клетки которых покрыты кремниевой оболочкой. Если человек захлебывается, планктон с каждым вздохом проникает из легких в кровь, сердце, мозг. И потом там находят характерные частицы кремния.

— Маврухин получил очень сильный удар в правый висок. Почти не дышал, когда упал в воду, — продолжал Шиковец. — Был трезв. Эксперты исключают, что он мог удариться сам.

Мы сидели в тесной комнате с маленьким окном, занавешенным тюлем, с банальными вышивками на стенах и пышно взбитой узкой кроватью. Разумеется, выполняя задание, я не мог встречаться с начальником в управлении, поэтому он назначил мне свидание в квартире, где жил один из его знакомых.

— В это время вы находились в тридцати метрах от «Ладоги»… Вы не должны были все время следить за Маврухиным, тем более ничто не внушало опасений за его жизнь. Но все-таки жаль, что вы можете помочь следствию не больше, чем любой из экипажа «Онеги». Плохо начинаете!

Мне не хотелось оправдываться.

— Чем ударили, неизвестно, — сказал Шиковец. — Возможно, железным прутом или трубой. Забросить орудие в затон нетрудно. Разве найдешь среди хлама? Никаких следов преступника не обнаружено. Мы сразу же осмотрели «Ладогу», ваше судно, весь порт.

— Значит, опытный.

Капитан милиции искоса взглянул на меня.

— Вы наблюдательны… Как и сообщалось в письме… Вначале мы решили, что преступник прятался на «Ладоге», — продолжал Шиковец. — Но там всюду разлит мазут. Убийца оставил бы четкие следы, сойдя с судна. А их нет.

Он откинулся на спинку стула — тонкий, сухой, с неулыбчивым и напряженно-спокойным лицом. Чувствовалось, что при всех обстоятельствах Шиковец соблюдает подчеркнутую выдержку.

— Мы проверили всех «дружков» Маврухина. Это нетрудно — компания всегда была на виду, ведь порт у нас чистый. Так вот, никто из них не причастен к убийству… Какие характерные детали преступления бросаются в глаза прежде всего? — спросил он тоном строгого экзаменатора.

Я не понял, что он хотел проверить — свою гипотезу или же мои способности.

— Мало этих деталей, — сказал я. — Во-первых, фуражка. Она осталась на видном месте, хотя преступник мог сбросить ее в воду, и тогда мы начали бы поиски только на рассвете. Зачем он оставил фуражку? Быть может, хотел, чтобы поиски начались намного раньше.