Прерванный полет

А еще — слабость. Вполне реальная. Как будто я выздоравливал после долгой и мучительной болезни. Со мной такое случилось в детстве, еще до встречи с братом-лидером. Не помню, чем я тогда захворал — но было очень плохо. Потом температура прошла, но пару дней я едва мог ходить. Отчего-то запомнилась не сама болезнь, а именно это состояние.

И что это может значить? Я выздоравливаю? Значит, все это время был болен?

Не знаю. Не могу пока ничего сказать.

Я осторожно приоткрыл окно — теперь и это было возможно. Разумеется, оно выходило во внутренний двор. Но хоть какой-то свежий воздух был.

Неужели я почувствовал облегчение от того, что погиб человек, которого я любил на свете больше всех, за которого готов был перебить хоть всех, поднявших трехцветное знамя восстания? Прежде было страшно о таком и помыслить.

А что теперь?

А теперь был первый день моей свободы.

Странное ощущение. Болезненное. Я не знал, что с ним делать.

А рядом были свободные люди. Хотя бы тот русский, которого я едва не убил.

Приехал в «горячую точку», куда, в общем-то, никто его насильно не тянул. По своей воле стал заложником, хотя я решил захватить американца. И опять же, никто его не тянул.

Сам. Свободно. Не приказывал ему этого никакой вождь, кроме него самого.

Заноза в мозгу, мучившая меня последнее время, исчезла сама собой. Задание, провалы в памяти… Какое все это теперь имеет значение?

А ведь я мог лишиться этой свободы — да и почти уже лишился, когда пообещал служение Великой. Я не знаю, что это за существо — но только сейчас понял, что в нем нет ничего человеческого. Вообще ничего. Как нет человеческого в этом городе, где парк расчерчен по линиям, а люди на «базаре» боятся сказать хотя бы одно лишнее слово.

Это — город не для людей. До чего же странно чувствовать себя здесь человеком.

Оно не представляет многого. Например, того, что я прекрасно понимаю: его слова про будущее разрушение моей памяти — ложь. И покушение в парке — ложное. Просто для чего-то я нужен ему — в качестве посвященного. Не хочет ли империя Тиада-Атум расшириться в будущем на Землю или хотя бы на какую-то ее часть? Чтобы немедленно начать убивать жизнь и там, для чего же еще.

И вот этого я не могу допустить.

Но и убить это существо прямо сейчас не могу. Неизвестно, чем это закончится — вряд ли люди проснутся с тем ощущением, которое сейчас было у меня: слабостью от медленного, но все же выздоровления.

Как бы встретить того русского парня, чтобы просто поговорить с ним. Он меня понял бы и простил — может быть. Говорят, он жив, его вылечили, а его друзья из Кланов очень интересуются мною. Вот и хорошо.

Уже сообщили, что их гирокоптер был, по всей видимости, уничтожен над не самым безопасным районом, что с первой группой захвата никакой связи нет. Но я чувствую, что этот русский — жив.

Вот и хорошо. Значит, очень скоро мне предстоит экспедиция.

А пока надо выпить еще и дать понять Тиада-Атум, что все идет по ее планам.

У меня получится это сделать.

II

Даже не записки, а отметки в памяти, о которых совершенно не следует знать посторонним

Как я мудро рассудил, когда не стал торопиться с полным слиянием разумов и решил дать моей девочке некоторую свободу. Нет, сказать по чести, кто ж тебя похвалит, коли ты сам себя не хвалишь? Так что слава Великому правителю Тиада-Атум! Слава его мудрости и предусмотрительности!

А ведь я тогда не знал, кто мне попадется в качестве улова. Идеальный телохранитель, идеальный маг — и не из мутантов, а пришлый. Когда я впервые услышал о чужаках, решил, что рано или поздно попадется именно такой. И его ни в коем случае не надо убивать. Его нужно научиться использовать, чего бы это ни стоило.

Мне это стоило нескольких слуг с промытыми мозгами. А больше — ничего, если не считать, что в одной из резиденций теперь появится его личный водитель с семьей. Право же, ерунда, пусть живет. Я был готов и на большие неудобства.

Самое главное и самое болезненное для меня — это мой ближний круг. Я — вечен, ближний круг — нет. Поэтому надо его иногда менять.

А бывает и предательство. Сейчас меня предал «четырнадцатый», в прошлый раз — «третий», а сколько их было до того! Как только до людей из ближнего круга начинает доходить, что без них я не Великий Никто, а просто никто — все, на этом преданность и верность кончаются. И самое главное — успеть и не прозевать этот момент, иначе все планы пойдут на слом.

А мысли у меня на сей раз очень интересные. Лишь бы моя доченька как следует приручила этого беглого мага. Но ей это пока удается, хотя не все так просто. Мальчик очень недоверчив, очень предан прежнему хозяину. Это как раз не страшно: если я не ошибаюсь, они связаны со своим «братом-лидером» очень сильно, и, судя по всему, этому лидеру — конец. Или он уже настал, или вот-вот настанет!

Но он готов служить без наград, даже не спросил, каким будет следующий его номер!