Прерванный полет

Наконец, Юсуф оказался в полутемном кабинете, точь-в-точь похожем на комнату для допросов. Когда с него сняли повязку, он едва не вскрикнул от удивления — показалось, что он тут уже был. Все тот же обшарпанный стол, все то же кресло, все та же аппаратура для «синхронного перевода» — огромный черный шкаф. Правда, на сей раз его не стали пристегивать, а вместо шлема надели наушники.

— Отвечать на вопросы ровно, ясно и четко, — первым делом предупредил один из офицеров — тот, который казался главным. Именно он надел на себя наушники, оставив своего сотоварища за дверью вместе с конвоирами.

Юсуф едва не возмутился таким пренебрежением правилами безопасности при общении с непонятно каким арестантом. Но когда он произнес «да», кивнул и слегка подался вперед, кресло зашуршало, «ожило» и легонько сжало его в «объятиях». Видимо, для непокорных узников здесь существовали свои методы — вполне эффективные и достаточные.

Офицер не спешил задавать вопросы, а на столе Юсуф заметил еще одну пару наушников. Судя по всему, следователь ждал какое-то большое начальство — возможно, выше по рангу, чем он сам. Начальство и поймет, что делать с пленником, все прочие не хотели брать на себя ответственность.

— Не шевелиться, резких движений не совершать, говорить уважительно, если прикажут молчать — молчать, — продолжал инструкции следователь. — Говори, все понял?

— Да.

Удостоверившись в этом, офицер снял наушники, но продолжал сидеть за столом, отбивая пальцами какой-то музыкальный мотив — Юсуфу показалось, что марш.

Юсуфу хотелось еще раз испытать кресло — неужели оно может отреагировать на каждое подозрительное шевеление? Вероятно, да. Сколько же в нем электронных рецепторов?

Но лучше было со всем пока что соглашаться и не делать ничего лишнего. Вот только чего они ждут, почему не начинают допрос, где главный?

Юсуф не мог оглянуться на дверь, опасаясь «реакции» кресла. Тем не менее он слегка повернул голову, когда слева послышалось какое-то шевеление.

И вот уж кого он тут не мог вообразить, так это хрупкую девчонку в неказистом сером платьице. Уборщица она тут, что ли? Ее не предупредили ни о чем?

Мысль об уборщице мелькнула и пропала, потому что в следующий момент офицер встал из-за стола и поклонился вошедшей, едва не переломившись пополам.

* * *

— Это он и есть? — спросила Биру-Кеми, оглядывая кресло, на котором сидел узник В ее глазах засветилось любопытство.

— Так точно, — подтвердил номер четырнадцатый.

Она подошла поближе к креслу, поглядывая на пленного. Смуглый, волосы курчавые. Глаза карие. Смотрит на нее удивленно, но без страха. Можно даже понять, отчего он так удивлен: вероятно, он полагал, что Тиада-Атум — это кто-то очень старый и очень величественный.

Но страха нет, и это подозрительно. Почему? Из-за ее внешности? Но разве в этом дело? Он — заключенный, сейчас он сидит в кресле, которое, в случае чего, сдавит его лучше всяких оков. Его судьба совершенно неясна, а уж ему — и тем более. Но он не боится. Напряженное ожидание — есть. А боязни — нет и в помине.

Молодо выглядит, и…

Сейчас сознания бывшей продавщицы и правителя, прошедшего множество тел, разделились — такое случалось, это было нормальным для Тиада-Атум. Для окончательного слияния в единое целое потребуются годы и годы.

Так что на Юсуфа смотрела именно Биру-Кеми. Смотрела не отрываясь, поскольку, если бы этот парень не был таким смуглым, он напоминал бы…

Когда-то она крикнула Тунгару: «Не возвращайся! Или возвратись по частям к своей шлюхе! Она тебе нужнее!..»

Парень пробовал оправдываться, но ничего не помогало — любое слово вызывало потоки ругани и слез. Она знала, что подружка довела Тунгару до вербовочного пункта пограничной охраны — да так ему и надо! Ллеа он не нужен, а ей — после подруги — и тем более! Пусть идет куда хочет!

Видимость перемирия Биру-Кеми и Ллеа возникла быстро, хотя никто ничего никому не забыл. Да и известие о том, что Тунгару погиб в бою (об этом рассказал бледный, словно смерть, младший братишка бывшего парня), особенно сильно Биру не затронуло. По крайней мере, в тот момент.

Но она никогда не видела Тунгару мертвым. Его тело должны были сжечь сослуживцы, а прах развеять по ветру, как оно и принято. Но погиб ли он?

И как же они похожи с этим… Юсуфом, кажется?

— Он предупрежден, кто я? — спросила Биру-Кеми.

И словно бы отдала команду сознаниям — своему и того, кто назвался ее отцом, — слиться воедино.

— Не счел нужным, — ответил «четырнадцатый».

— Напрасно. Немного трепета ему не по-вредило бы. — Она рассмеялась. — Ну да ладно. Я хочу остаться с ним наедине.

— Он может быть опасен, — проговорил четырнадцатый».

— Вы сомневаетесь в собственной технике? — Биру слегка удивленно приподняла бровь. — Ваша аппаратура ни на что не годна?

— Нет, но…

— Если нет, то разрешаю покинуть помещение.

Узник с интересом следил за диалогом, не понимая ни слова. Или делая вид, что ничего не понимает.