Прерванный полет «Эдельвейса»

Однако то было лишь начало. Через некоторое время показалась группа из 8 торпедоносцев Не-111 и 4 пикирующих бомбардировщиков Ju-88. Первые разделились на две группы, а вторые, зайдя с кормы, начали пикировать на «Ворошилов». «Заранее продуманной схемы взаимодействия артиллерии кораблей и их маневрирования для такого случая в отряде не было, а обстановка развивалась столь динамично, что никто не успел ни скомандовать, ни что-то предложить, – сетовал Борис Петров. – Командиры кораблей действовали самостоятельно, руководствуясь не раз изучавшимися указаниями по отражению воздушных ударов». А раненые, лежавшие на палубах, просили перевернуть их, чтобы не видеть, как падают бомбы…

Крейсер «Ворошилов» отстреливался из всех стволов: 180-мм орудия главного калибра били по торпедоносцам, заходящим слева, левая 100-мм батарея по «Юнкерсам», а правая соответственно по правой группе «Хейнкелей».

«Крейсер шел навстречу торпедоносцам, – продолжал свой рассказ Петров. – Приближаясь, они как бы брали крейсер в клещи. Ухнули пушки главного калибра крейсера, затем донеслись звуки залпов 130-миллиметровых орудий главного калибра эсминцев. Одновременно открыли огонь 100-миллиметровые орудия крейсера. Минута-другая – и «заговорили» 37-миллиметровые зенитные автоматы. Это означало, что до атакующих самолетов уже две-три тысячи метров. И тут же с ходового мостика прогремела по громкоговорящей связи команда:

– Право на борт!

Это командир крейсера Марков начал уклонение от мчащихся к борту торпед»[54].

В результате ни одна из сброшенных 16 торпед не попала в цель, а бомбардировщики также промахнулись. Несмотря на постоянные атаки авиации, весь отряд в целости и сохранности прибыл в Туапсе. А Борису Петрову в течение июня предстояло еще дважды сплавать в осажденный Севастополь, только уже на крейсере «Молотов».

Бетонной бомбой по бетону

Утром 2 июня Рихтхофен проснулся в 3.30 и надел форму и сапоги. В 5.45 после завтрака он встретился с начальником штаба корпуса, а уже вскоре беспокойный генерал-оберст летел в безоблачном небе на своем «Шторьхе». Ну а вскоре утреннюю тишину нарушила канонада 1300 немецких орудий, к которой присоединился вой сирен пикировавших на свои цели «Штук» и надсадный гул двухмоторных бомбардировщиков.

Первые массированные авиаудары были нанесены в 6.0 и 6.30 по казармам к северо-востоку от Севастополя и позициям советских войск в деревнях Шабликино и Балоссовка. Ну а с 7.00 до 12.00 почти все подразделения бомбили сам город. За исключением «Юнкерсов» III./LG1, которые атаковали зенитные артиллерийские батареи. Десятки «Штук» бомбили порт, базу подводных лодок, водозаборные станции, водохранилища и электростанции. В результате в Севастополе возникли десятки пожаров, крупнейший из которых полыхал на нефтехранилище на южном берегу Северной бухты. Рихтхофен наблюдал эту картину уже со специально сконструированной для него высокой смотровой башни вблизи линии фронта. «Во время первого удара нефтяные баки начинают гореть, – писал он в дневнике. – Русские, очевидно, пытаются потушить его. Огонь начинает стихать через полчаса. Затем подходит новая волна самолетов, русские прячутся в укрытия, и огонь начинает полыхать снова. После обеда они окончательно отказались от тушения!»

Пока бомбардировщики и штурмовики утюжили крепость, самолеты-разведчики Hs-126В-1 из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.23 корректировали с воздуха огонь тяжелой артиллерии.

В общей сложности в течение 2 июня VIII авиакорпус совершил 723 самолето-вылета против Севастополя, сбросив на него 525 тонн фугасных и осколочных бомб (включая одну весом 1700 кг и семь 1400-кг). Одну из последних «доставил» не кто иной, как вездесущий гауптман Бётхер.