Прерванная жизнь (ЛП)

Мы были на заднем дворе — маленьком открытом дворе Деды перед самым лесом. Моя голова покоилась на руке отца, в то время как он свободной рукой указывал на звезды. Своей романтикой и наблюдением за звездами он завоевал маму. Запахи окружающих деревьев и земли, в которой работал папа, смешались с моим любимым одеколоном, затронув мои чувства.

Я вдыхаю глубоко, желая, чтобы воспоминания продлились дольше.

Мое сердце делает сальто в груди, я хватаю руку Трэвиса и направляю ее до тех пор, пока не указываю на Большую Медведицу.

— Вот она, — шепчу я, не понимая, насколько мы близки. Я продолжаю направлять его руку, пока она не достигает Полярной звезды. — А вот Полярная, — моя улыбка такая широкая, что мои начинают болеть щеки.

— Ладно, Казанова, — повторяет он мои слова, повернувшись ко мне. — Что там еще есть?

Что еще? Это хороший вопрос.

— Геркулес, — отвечаю я, и вижу белые зубы Трэвиса, когда он улыбается. — Не ты, — Трэвис напоминает мне Тора, а не Геркулеса. — Я знаю, где Геркулес, — уточняю я.

— Покажи мне, — шепчет он мне на ухо.

Я отстраняюсь, понимая, насколько близки наши тела друг к другу.

Откашливаюсь, надеясь, что это также очистит разум, но этого не происходит. Уже не способная мыслить, моя голова как в тумане, причиной чего являются Трэвис, его очарование и электричество, проносящееся между нашими телами. Не знаю, как сюда попала, но знаю, что не могу остаться.

— В другой раз, — я прерываю наше изучение звезд, вставая со своего места.

Чувствуя озноб, обхватываю себя руками, дрожа и пытаясь собрать свои рассеянные мысли. Надеюсь, что еще будет время и я буду готова побороть страх. Моя душа распадается на осколки, когда мы забираемся в гольф-кар, и я уже тоскую по той удовлетворенности, которую ощутила на заброшенной летной полосе, так как она угасает на обратном пути домой.

***

Здесь темно, так темно, что я не вижу ничего, кроме черноты перед собой. Мои опухшие глаза не могут к ней приспособиться, не могу видеть то, что меня окружает… Холод охватывает мое тело, пока я дрожу и мечтаю получить тепло от моего камина.

Я скучаю по Деду и безопасности дома, который мы делим с ним. Но больше всего мне не хватает домашнего тепла, и речь не только о камине, но и о моей семье, которая жила там со мной или до меня. Мама и папа ушли, и их отсутствие делает мое сердце хрупким, в нашем доме не хватает смеха мамы.

Резкого холода от оков на моих запястьях и лодыжках, ран, которые эти фиксаторы оставили, больше не существует. Да и как иначе, когда суровый холод внутри меня намного сильнее, чем какие-либо ограничения?

Я умру здесь. Я в этом уверена. Мое желание выжить и вернуться к Деду, чтобы он не был одинок, не может быть вечным. Не тогда, когда бездушное предчувствие становится желанным другом.

Я лихорадочно открываю глаза, дрожу, холодный пот стекает по телу. Сажусь на кровати и пытаюсь отдышаться.

«Это был всего лишь сон», — напоминаю себе я. — «Просто еще один плохой сон».

Память о нем быстро исчезает, и я пытаюсь удержаться за оставшиеся фрагменты, прежде чем он полностью исчезнет. Но все, что я помню, — темнота и отчаяние. Хмурюсь, не желая поддаваться безрассудной мечте.

Я была связана — это то, что мне известно. И было темно — нет никакой новой информации. Но вместе со страхом было еще кое-что.

Как только перестаю дрожать, я закутываюсь в одеяло и жду восхода солнца на заднем дворе.

Держа горячую чашку крепкого кофе в руках, открываю дверь во внутренний дворик и опускаюсь в мое любимое кресло. Я держу одеяло обернутым вокруг тела и, пока в моих руках чашка кофе, позволяю теплу от нее согреть меня. Смотря вперед, подношу чашку близко к лицу и вдыхаю тепло и манящий аромат свежего кофе.

Вдалеке Трэвис и Лилу уже играют на пляже. Подобно ползучему растению, я встаю, смотря, как Трэвис бросает большой камень в воду, и Лилу охотно пробирается через волны и ныряет, чтобы достать его. Когда Лилу всплывет, она плывет к берегу, где стряхивает остатки воды на Трэвиса, который, смеясь, запрокидывает голову. Они выглядят такими беззаботными.