Прерванная игра

Я назвал себя. Несколько минут ушли на взаимный обмен любезностями. От подобной процедуры я отвык, поэтому чувствовал себя скованно. Двадцать лет мы поддерживали с Земтером только деловую связь, соблюдать этикет не было времени. Я облегченно вздохнул, когда разговор перешел на деловые рельсы. Мы обговорили несколько пунктов, наметили срок готовности. В заключение Джамас спросил:

- У вас есть какая-нибудь просьба?

- Захватите щенка, - неожиданно для себя попросил я, Двадцать лет я держал себя в узде, и вот теперь воспоминания прорвались .неожиданно, помимо моей воли.

...Оставались считанные минуты перед посадкой в стартовую кабину. Она доставит нас на корабль, который монтировали прямо на орбите. Он уже несколько месяцев кружился возле Земтера, отчетливо видимый даже среди дня -этакая бледная звездочка, плывущая в голубизне.

Торжественная процедура закончена, можно побыть с родными. Со мной самые близкие мне люди - жена и сын. Отец прислал телеграмму: "Непременно буду на твоей встрече". Но хорошо, если он протянет еще с год. Тремя днями раньше я побывал у него в больнице, и мы распрощались. Навсегда. Мы оба отчетливо сознавали это.

Фааза выглядит рассеянной, с ее губ не сходит болезненная улыбка. Накануне я вовсе недвусмысленно сказал ей:

- Не смею требовать невозможного. Ты вправе определить свою судьбу.

Она промолчала, и я догадался, что такие мысли уже приходили ей. И хоть я говорил искренне то, что думал, все же мне стало досадно.

"Глупости, Памелл. Какая еще может быть у меня судьба? Моя судьба ждать, когда ты вернешься. Ждать и ждать".

Такую фразу я припас для нее мысленно. Но жена не захотела лгать.

Возвращаться к вчерашнему разговору не имело смысла. По существу, мы сейчас прощались с нашим общим прошлым. Ей не в чем винить себя: она сделала все, чтобы отговорить меня от полета. Да я и сам отлично понимаю: никакие обещания не свяжут ее, нельзя же в самом деле сохранять верность в течение двадцати лет. Но все равно, мне было бы приятно услышать от нее даже заведомую ложь, Странное существо человек: казалось бы, зачем мне заведомая лржь? А вот нужна.

Хватаюсь за последнюю соломинку, которая способна еще удержать мои чувства от паники-беру на руки сына.

Милое, доверчивое лупоглазое существо. Он и не подозревает, что большой взрослый человек, его папа, с колючими щеками на этот раз ищет защиты у него - у крохи несмышленыша. Пуще всего боюсь выказать свое смятение, растерянность. В сотый раз спрашиваю сына, чего бы он хотел, какого подарка из космоса.

- Собачку, - твердит он.

- Я же говорил: собачку нельзя. Придумай что-нибудь другое. Хочешь гликонит - поющий камень, - подсказываю я.

- Собачку,-стоит на своем малыш.

Видимо, я совсем отупел, не соображаю, что могу посулить сейчас что угодно. Через двадцать лет любое мое обещание не будет стоить ломаного гроша. К тому времени он будет знать, что собачку нельзя. Ввоз любых животных, тем более собак, из космоса категорически запрещен. Но я упорно добиваюсь от него другой, выполнимой просьбы, расписываю ему прелести светящихся суммерийских кристаллов,

Однако его не так-то просто сбить с толку.

- Папа, а правда, будто давно-давно на Земтере жили собачки? Или вранье?

- Нет, не вранье. Раньше собак не было в космосе.

Даже на Ларте не было. Их завезли туда с Земтера. Какой же смысл привозить назад то, что раньше уже было? Лучше я раздобуду тебе...

- Собачку, - канючит сын.

Наклоняюсь к теплому личику, с тонким, едва ощутимым запахом детского пота, вплотную встречаю взгляд его pacширенных, ждущих глаз и заговорщически шепчу:

- Хорошо. Будет собачка. Только об этом ни гу-гу. Обещаешь?

- Даже маме нельзя? - замирая от счастья, шепотом спрашивает он.

- Даже маме.

- Ни гу-гу!- восторженно обещает сын.

"Ну-ка, парень, возьми себя в руки",-мысленно приказываю себе.

Многолетняя привычка управлять своим настроением действует безотказно. Главное - следить, чтобы память не воскрешала ощущений и чувств, пережитых когда-то. Именно это свойство нашей памяти губительно действует на состояние духа. Я усвоил это давно, еще там на Земтере, готовя себя к полету. Нельзя позволять, чтобы воспоминания. о каких-то ничтожных событиях в прошлом влияли на мое теперешнее настроение. Смешно, глупо и непозволительно раскисать из-за того только, что чувства мои умеют воскрешать прошлое.

Все же я владею собой: не прошло и минуты, как я вновь способен был рассуждать спокойно и здраво.

Держать собаку на корабле уставом не запрещалось.

Нельзя только будет привезти ее на Земтер. Скорее всего, сын ничего уже не помнит. Но я сдержу слово. При встрече я напомню ему про щенка. Если он не забыл просьбу и щенок нужен ему, я нарушу закон. Кто-кто, а мы, навигаторы, знаем тысячи способов, как обмануть карантинных таможенников. А если сын ничего не помнит... Что ж, тогда щенок останется нa корабле, будет развлекать очередную команду, которая примет у нас "Гроссмейстер".