Прерия

— Тетоны — лгуны! — вскрикнул молодой индейский воин. — Они не смеют закрыть глаз ночью; они спят только при свете солнца. Взгляните, — прибавил он, со свирепым торжеством указывая на ужасные украшения на своих ногах, — их скальпы так обыкновенны, что поуни топчут их ногами. Пусть сиу отправляются жить в снега: равнины и буйволы для мужчин.

— Вот тайна и открыта! — сказал Траппер Миддльтону, внимательно следившему за всем, что происходило, так как он был, понятно, заинтересован в этом. — Этот красивый молодой индеец ищет следов сиу; это видно по его зазубренным стрелам, по татуировке и по глазам: краснокожий всегда приспосабливает свой наружный вид к занимающему его делу, будь то мир или война! Тише, Гектор, тише! Разве ты не обнюхивал никогда поуни? Смирно, пес, смирно! Мой брат прав, — продолжал он, — сиу воры; это говорят люди всех цветов и всех народов, и говорят справедливо. Но те, кто идет со стороны восходящего солнца, не сиу, и они хотят посетить хижины поуни-волков.

— Голова моего брата бела, — ответил дикарь, бросая ему один из своих взглядов, в которых так замечательно выражались ум, гордость и недоверие, и, вытянув руку в сторону востока, он прибавил: — Его глаза много видели. Может он сказать мне, что это там? Не буйвол ли?

— Это больше похоже на маленькое облако, подымающееся в самом конце равнины. Лучи солнца освещают его края, это…

— Это гора на земле и на ее вершине хижины бледнолицых. Пусть дочери моего брата моют себе ноги среди женщин их цвета.

— У поуни хорошие глаза, если он может так далеко видеть бледнолицего.

Индеец медленно обернулся к говорившему и спросил суровым тоном:

— Умеет ли мой брат охотиться?

— Увы! Теперь я только жалкий траппер.

— Когда равнина наполнена буйволами, он может разглядеть их?

— Конечно, конечно. Видеть их гораздо легче, чем поймать во время бега.

— А когда птицы бегут от холода и небо черно от их перьев, он также может видеть их?

— Да, да; нетрудно найти утку или гуся, когда тысячи их затемняют небо.

— Когда падает снег и покрывает хижины Больших Ножей, он может разглядеть хлопья в воздухе?

— Сознаюсь, что мои глаза не из лучших, — несколько недовольно проговорил старик; — но было время, поуни, когда я получил прозвище за свое острое зрение.

— Ну, так краснокожие видят Больших Ножей так же хорошо, как мой брат видит буйвола, бегущего по равнине, летящую птицу и падающий снег. Полно, поуни не слеп; ему не нужно долго смотреть, чтобы разглядеть ваш народ.

Вдруг индеец замолчал и опустил голову, как человек, весь обратившийся во внимание. Потом он повернул лошадь и поскакал к ближайшему краю леса, в котором они находились и внимательно стал вглядываться в прерию, в направлении, противоположном тому, где находился отряд. После этого поступка, необъяснимого почти для всех свидетелей его, он вернулся медленно, устремил глаза на Инесу и проехался несколько раз взад и вперед с видом человека, выдерживающего тяжелую борьбу мыслей по поводу какого-то важного вопроса. Потом натянул повод своего нетерпеливого коня и, казалось, только что хотел заговорить с Траппером, как голова его внезапно снова упала на грудь, и он опять весь обратился во внимание. Он поскакал галопом к краю леса, где был уже раньше, в продолжение минуты описал там несколько быстрых кругов с легкостью оленя и, наконец, помчался, словно птица, летающая вокруг гнезда, прежде чем улететь далеко. Одно мгновение видно было, как он скакал по равнине, потом исчез за холмом.

Собаки, давно уже выказывавшие нетерпение, побежали было за ним, но вскоре вернулись и с глухим воем, в котором чувствовалось что-то тревожное, улеглись на землю.

Все это произошло так быстро, что старик, не упускавший ни малейшей подробности, не успел даже слова сказать. Но когда дикарь исчез из виду, он покачал головой и, медленно направляясь к густому кустарнику, только что покинутому индейцем, пробормотал:

— В воздухе чувствуются запахи и звуки, но мои жалкие чувства недостаточно хороши для того, чтобы услышать одни и уловить оттенок других.

— Видеть нечего, — сказал Миддльтон, шедший рядом с ним. — У меня хорошее зрение и хороший слух, но могу уверить вас, что я ничего не слышу и не вижу!

— У вас хорошие глаза! И вы не глухи! — заметил старик с несколько презрительным видом. — Нет, молодой человек. Может быть, и зрение, и слух ваши годятся для того, чтобы видеть с одного конца церкви до другого или слышать городской колокол, но пока вы не проживете год в прериях, вы все будете принимать индюка за буйвола и раз пятьдесят вообразите, что рев буйвола не что иное, как гром! В этих обнаженных прериях бывают обманы природы, когда в воздухе, словно в воде, отражаются различные предметы, и прерию трудно отличить от моря. Но вот признак, который известен каждому охотнику!