Препод 2

— Разве можно отказаться от распределения?

Я посмотрел на неуверенно произнёсшую это девушку и решительно кивнул:

— Вы же не рабы, и диплом мага не рабская печать. Да и вас всего процентов десять, от общего числа выпускников, это не критично, Империя всё равно получит достаточное количество новых магов.

— А чем нам тогда заниматься? — спросила другая.

— Чем угодно. Просто поймите, не обязательно выбирать из готовых вариантов. Придумайте что-то своё. Это не так сложно, главное снять блоки здесь, — я ткнул пальцем в голову, — выйти за установленные границы, взглянуть шире. Вот чему я учу своих студентов.

— Как жее нам вас не хватало, все эти годы, — произнесла моя соседка, а высокий брюнет, внезапно, схватил свою кружку, высоко поднял и провозгласил:

— За профессора Локариса, лучшего профессора Академии!

За такое было грех не выпить и новая, уже седьмая по счёту, кружка коснулась моих губ.

А дальше всё было как в тумане. Мы ещё о чем-то говорили, к нам подходили другие студенты, вроде даже брюнет, чьё имя я всё забывал спросить, залезал на стол, что-то вещая с него. А потом, вроде и я сам туда залезал. Ещё мы дружно шли куда-то, заполнив всю улицу толпой студентов. Потом, вроде, мелькнули знакомые башни и два призрачных великана с дубинками. А затем всё, полный мрак.

* * *

На утро я проснулся с таким диким похмельем, что захотелось умереть прямо тут, не вставая. Кое как, дрожащей рукой выписал узор лечебного заклинания, и со стоном приподнялся, ища ногами тапочки, чтобы бегом спуститься до клозета и опорожнить переполненный мочевой пузырь.

Но тапочек не нашел, пальцы только коснулись холодного каменного пола.

Собразив, что я где-то не дома, распахнул глаза, оглядываясь, и понял, что, почему-то, нахожусь в Академии, и спал всю ночь на преподавательском столе.

Кряхтя, от затёкшего и отлежавшего бока тела, прошлепал босыми ногами к окну, распахивая и давая ворвавшемуся ветру выдуть спёртый воздух из помещения, выглянул наружу и обомлел.

Прямо на меня смотрел большой, растянутый на внешней стене плакат. На плакате был вполне узнаваемо нарисован я сам, с вытянутой вперёд рукой и рядом написаны жирно красной краской две фразы: — Вперёд, в светлое магическое будущее!

И: — Одарённые всех стран, объединяйтесь!

— Ну ни хрена себе! — только и смог произнести я.

Взглянул на лужайку перед замком и увидел расположившуюся там толпу вчерашних студентов. Только их было, почему-то, в несколько раз больше, чем я помнил.

Тут они тоже заметили меня, вскочили на ноги и хором радостно заорали:

— Ура, вождю Вольдемару!

Глава 19

Я сидел, мрачно глядя в окно, за которым шумели почувствовавшие пьянящий воздух вольницы студенты. Давешний брюнет толкал какую-то очередную речугу, и воздух то и дело взрывался криками «ура» и «даёшь»!

Революция, мать её. В отдельно взятой Академии. И я, чтоб мне три раза под землю провалиться, её революционный вождь.

Я знал, что моя любовь к истории когда-нибудь заведёт меня куда-нибудь не туда. Но чтобы настолько!

На обед следующего, после моего похода в бар, дня диспозиция была такова. Я, и со мной около пятидесяти студентов, в основном выпускников, заперлись в Академии. Натурально заперлись, причём. Ворота закрыты и оба призрачных великана дежурят снаружи, угрожающе поднимая дубинки при приближении кого бы то ни было. Включая руководство. Да. Когда утром сюда примчалась Сильвия, её, при попытке внаглую пройти к воротам, чуть не расплющило великаньей дубиной, благо успела увернуться. Только осталась метровой глубины яма в месте удара.

Каким образом удалось уговорить магических стражей нам помочь, вот вообще без понятия, но все говорят, что это я сделал. А я, как назло, почти ничего вспомнить не могу.

А с другой стороны, на площади расположились все профессора и работники Академии с ректором во главе и остальная толпа пришедших на учёбу студентов, которые, естественно, тоже никуда не смогли попасть. Постепенно к площади подтягивались и любопытствующие горожане, за ними стража и скоро, я так подозревал, в курсе будут и в магистрате, относительно данной чрезвычайной ситуации.

Активный брюнет, которого, к слову, звали Стасиан Расд, делегации парламентёров, подходившей к нашим стенам утром, заявил, что свои требования мы выдвинем в обед, прикрывая меня, потому что я банально спал. Но обед был уже вот-вот, а требований я так никаких придумать и не мог.

«Что делать, что делать? — держась за голову думал я, — сказать что это шутка была? Но что тогда будет со студентами? Да и что они сами подумают? Они же на меня надеются, ждут перемен. А если сейчас всё просто взять и прекратить, перемен они дождутся только в худшую сторону. Их профессора, что кукуют сейчас за стеной, им всё это точно припомнят».

Я не обольщался насчёт своих коллег. Многие из них были личностями вредными, злобными и совершенно нетерпимыми по отношению к студентам. Прямо как Вольдемар до вселения меня в него.

А из этого всего выходило, что необходимо революцию продолжать, чтобы выйти из ситуации с минимальными потерями. Но что говорить? О чём и, главное, как?