Преодоление

Оба оказались одетыми в рабочие костюмы. Только у гуцула синий костюм сплавщика леса выглядел чуть выцветшим и потёртым, а на Владимире Степановиче как влитой сидел почти новый зелёный костюм, какие выдавали лесорубам. Когда они сели за стол друг против друга, могло показаться, что между ними не хватает шахматной доски с фигурами и шахматных часов, как на приличном спортивном турнире. Однако вместо игровых фигур стол украсили мелкие фаянсовые тарелочки со свежей зеленью, с копчёной, солёной, сушёной рыбой и с ароматным плавленым сырком «Дружба». По мере того как соревнующимся подносили по очередной кружке пива, столовая наполнялась зрителями, которые внимательно наблюдали за «гладиаторами», как в Колизее. Никто в столовой уже не обедал, никто не сидел – все стояли. Даже повара и столовые работники в белых передниках и колпаках с азартом лицезрели происходящее небывалое событие всерайонного масштаба. Кто-то делал ставки на одного, кто-то вдохновенно болел за другого «спортсмена». Громко никто не разговаривал, но и полная тишина отсутствовала – собравшиеся вполголоса или шёпотом делились впечатлениями и предвидением грандиозного финала пивного фестиваля.

Сторонник Степана Владимировича, подняв мохнатые брови и округлив глаза, предвещал желаемый исход громким шёпотом:

– Вот-вот фанерка на стуле треснет под гуцулом, и тот свалится на пол вместе со своей пивной кружкой.

Поставивший на украинца азартный игрок так же шёпотом отвечал:

– Ничего страшного, наш Гуцул Иваныч на трубках из дюраля запросто просидит до своей полной победы.

Начальные пять кружек пенного изделия прошли степенно, без проволочек, без особых задержек – как по маслу. Чуть помедленнее соревнующиеся довели счёт до десяти бокалов хмельного. К удивлению большинства, закарпатец не выдержал объёма и высокого темпа соревнования, зачинателем которого сам он и был. С перекошенным лицом он встал из-за стола первым и, не допив тринадцатую гранёную пол-литровую кружку, кинулся в туалет освобождать мочевой пузырь.

Возвратясь после осуществления неотложного мероприятия, удручённый и раздосадованный неожиданным проигрышем, закарпатец без слов заплатил буфетчице столовой за ящик водки. Степан Владимирович попросил знакомого шофёра отвезти выигрыш в контору леспромхоза. Закусив поплотнее чем бог послал и прерывая многочисленные хвалебные поздравления, Степан Владимирович тяжело встал из-за бежевого стола, со спокойным видом вышел на крыльцо «Голубого Дуная», снял чёрные резиновые бродни и вылил из них накопленную ненужную неприятного аромата влагу.

– Так нечестно, – закипятился гуцул. Он натурально обиделся и разозлился за этот непредвиденный и удивительный для него проигрыш, ведь в прошлом он одержал множество сокрушительных побед.

– Дуэль прошла согласно всем договорённостям, – совершенно спокойно парировал Степан Владимирович, и почти все присутствовавшие его полностью поддержали, утверждая:

– Уговор дороже денег!

Некоторые наблюдатели финального поединка от души смеялись, а были и те, кто ржали как лошади. Многие хихикали, заулыбался в конце концов и закарпатец.

Глубоко вздохнув широкой грудью, Степан Владимирович тихо, с полной откровенной серьёзностью произнёс:

– Эх, ребята, на фронте и похлеще случалось.

* * *

В райбольнице главным хирургом работал тоже бывший участник войны, служивший в прифронтовом госпитале. Не то чтобы у него охота была любимым хобби, но в разрешённый период он отмечался в лесу со своей старой тульской двустволочкой, доставшейся в наследство от отца.

По осени в выходной день – день открытия охоты – он со своим мечтательным приятелем Василием отправился на «жигулях» в знакомый лес, дабы набрать ся впечатлений. С синего безоблачного небосвода с утра ярко светило солнце, ветерок чуть шелестел на верхушках деревьев. Охотники разошлись в разные стороны, чтобы встретиться в условленном месте на старой вырубке. Через полчаса гуляния по хорошо знакомому лесу хирург заметил некое движение в кронах деревьев. Он не понял, тетерев это или глухарь, но ближе подойти не решился из-за боязни спугнуть желанную добычу. Прицелившись сквозь многочисленные ветви, он нажал на спусковой крючок. После выстрела в ответ он услышал стон и отборную ругань, произносимую знакомым голосом. Он подбежал к дереву, на котором, как он полагал, копошилась крупная птица, и увидел, что внизу, на сучке, висят двустволка Василия и патронташ. Дерево оказалось многолетним кедром.

– Что же ты наделал, скальпелево отродье? – сверху с болезненным стоном спросил подраненный Василий. – Что такое творится в твоей продырявленной медицинской бестолковке?

– Извини, друг, но издали мне показалось, что я видел глухаря. На кой ты полез на верхотуру?

– Так здесь же полно кедровых шишек, я уже скинул десятка полтора.

– Я и думал, что там птица шумит.

– Ты, чёртов охотник, не по птице, а по мне палил.

– Прости грешного, Вася, не доразобрался. Ты слезай побыстрей.

– Хорошо сказать, ведь любое движение причиняет боль.

– Собери, Вася, все силы в кулак и слезай – не жить же тебе там, на вершине, вечно.

– Попробую.