Преображение

Что мы в результате получаем? Получаем ли мы всего человека? Нет, не получаем мы всего человека. Потому что качественная определенность, заданная здесь как Я, говорит нам о том, что, заявив о намерении рассмотреть «человека», мы рассматриваем только субъект. Хорошо.

Как же нам рассмотреть человека не как субъект, а как действующее лицо, то есть объективную часть объективного мира? Тогда мы говорим так. Что у нас в объективном мире? Тело как таковое? Ну, отчасти оно видно. Но оно обычно еще одето и т. д. и т. п. Это совокупность действующих начал тела…

Тело в действии называется индивидуальностью, соответственно действующее начало психики мы называем инструментальной сущностью, действующее начало сознания проявляется как личность. Тело+, психика+, сознание+ плюс контекст, ситуация существования надо понимать? А иначе как? Что вы имеете в виду?

Что же в этом случае придаст качественную определенность целому, что же будет нулевой точкой, которая этому разнообразию придает целостность? Что будет для этого целого нулем? Это же точка координатора — нулевая позиция, по отношению к любому целому точка координатора всегда нулевая позиция. Сейчас я вас удивлю, как сам удивился, — это Жизнь. Вот при такой качественной определенности в точке координатора мы и получаем целое, которое можно определить как «человек действующий», «человек объективный».

А субъективность невооруженному глазу уже недоступна. Субъективность другого человека может быть познана или с помощью специальных усилий, или через взаимные откровения. Но это не есть действующая наружу часть. Почему мы и говорим, что невозможно абсолютное понимание, как невозможно абсолютное равенство между человеком как субъектом и человеком как объектом.

Хотя во многих текстах говорится о том, что внутреннее и внешнее должны быть неразличимы, то есть совпадать до тождественности. Абсурд. При таком подходе исчезает существенная часть этой самой жизни: свобода всяких мутаций внутри субъекта, вплоть до: «Я его убью». А если нет такой свободы, то как только я так подумал, я должен тут же пойти и убить. Но я не иду и не убиваю, а внутри себя я могу себе это разрешать или не разрешать, если я очень самосознательный. Но оно бывает внутри, внутри случается гораздо больше, чем снаружи, потому что там мы находимся в царстве субъективной свободы. Там мы и летать можем куда угодно, как угодно, с формой без формы, в теле, без тела. Фантазии, воображение…

В мире же объективном мы повязаны сопротивлением материала, то есть реальности. Человеческая часть реальности дана нам как жизнь, хотя к нам она, как я часто говорю, и многие со мной не согласны, к нам она не имеет никакого отношения. Ибо «жизнь» есть устройство. Всегда была и всегда будет устройством, ибо она объективна по отношению к субъекту. К субъекту? А к человеку как действующему лицу обыденности?. Жизнь не может быть субъективна. Иначе тогда все — тупик. Мы бы все давно вымерли, понятное дело, потому, что каждый захотел бы переустроить мир по-своему. Представьте, что это всем бы удалось одновременно. Полный ноль, взаимно уничтожающий вариант.

Вид homo sapiens, а жизнь собачья

Мы сделали следующий шаг от того, что было сказано автором книги «Наедине с Миром» И. Н. Калинаускасом. Увеличивая уровень внятности при рассмотрении того, что же такое человек как целое, мы обнаружили, что можем рассмотреть человека как субъект, если в точке координатора чистое Я, и человека объективного, действующего, если в точке координатора Жизнь. Ибо жизнь, как устройство для совместного проживания человеков, по отношению к индивидуальности, сущности и личности — позиция абсолютно нулевая.

Это, безусловно, спорный вопрос. Ничто, начинающееся с местоимения «я», категорически не подходит в качестве точки координатора для придания целостности таким уровням целого, как индивидуальность, личность и сущность, потому что индивидуальность, сущность и личность в той же мере принадлежат Мы, как и Я. Ибо они есть плод жизни Я — тоже плод жизни? То есть оно формируется? Делается? А субъект?. А жизнь — это и социализация, и социальное наследование, и социальное давление, и социальные конвенции, то есть Мы, Мы, Мы.