Преобладающая страсть. том 2

Тэрэнты устроились в большой спальне наверху, а вещи Валери и Карла отнесли в хозяйскую спальню на первом этаже. И Карл сразу прошел в свой маленький кабинетик рядом со спальней.

И в этот день, и на следующий он работал там, заперев двери. Он упрашивал Валери и гостей пойти погулять, покататься на лыжах или на снегомобиле объехать озеро.

– Я присоединюсь к вам, как только смогу, – пообещал он в пятницу утром.

Сидя за своим письменным столом, он уронил голову на руки.

– Прости, Вал. Как только я смогу, мы тотчас обойдем все наши любимые места. Может быть, попозже, днем.

– Пойдешь один, – холодно сообщила Валери. – Мы с Тэрэнтами уезжаем на весь день в город и вряд ли вернемся к ужину. Ты только осложняешь наши отношения. Если так пойдет дальше, наш брак…

– Осложняю? Нам не нужны осложнения, у нас все прекрасно. Я был занят, мне некогда было уделить тебе внимание, я это знаю. Но это же ничего не значит. Ради Бога, Валери, ты будешь делать проблему каждый раз, как у меня будет по горло дел? Если каждая пара, которая не проводит вместе слишком много времени…

– Ах, да перестань, – нетерпеливо перебила она.

Он пожал плечами, по-прежнему уткнув голову в руки, и тогда она быстро нагнулась и поцеловала его.

– Прости, я тоже какая-то взвинченная в эти дни. Если бы ты рассказал мне, что тебя мучает, я, быть может, сумела бы тебе помочь. Конечно, если здесь не замешана женщина, тут мне трудно представить, что я могу сделать для тебя.

– Женщина? Какая женщина? О чем это ты говоришь?

– О твоих постоянных поездках на Манхэттэн. Карл, неужели тебе кажется, что в мире все слепы, кроме тебя?

Она запахнула свою шубку и направилась к двери.

– Я пробуду в городе примерно до шести. Если тебе захочется поговорить после ужина, тогда наши отношения, глядишь, и восстановились бы.

– Да они и не прерывались, черт возьми! Как я могу говорить с тобой, если ты одержима этими безумными идеями? У меня нет другой женщины!

– Отлично, – улыбнулась Валери. – Тогда нам придется обсуждать одним вопросом меньше.

Карл услышал, как она захлопнула дверь, но даже не пошевелился. Он чувствовал себя измочаленным, хотя день только начинался. Он пытался разобраться, на чем прокололся и чем возбудил ее подозрение, не мог понять, с чего она взяла, что их отношения охладились. Почти всегда он ночевал дома, они вместе ходили на приемы, вместе летали в Вашингтон и Нью-Йорк, вместе гуляли и ездили верхом по своим угодьям. Что же еще ей было нужно?

Он покачал головой и вновь обратился к лежащим на столе бумагам.

Все было сделано. В течение трех месяцев, ведя одновременно по нескольку дел, он заложил их имущество, включая лошадей, коллекцию старинной мебели и коллекцию современной живописи, а оставшиеся акции продал за наличные в банк. Затем он купил тринадцать миллионов долларов у своего брокера – в облигациях, о которых существовала секретная договоренность, так что их из предосторожности даже не регистрировали, – и вложил их в банк в Панаме. Банк обналичил облигации и открыл счет на имя компании, которую возглавлял Монт Джеймс. И уже оттуда деньги должны были быть переведены на другой счет, на имя инвестиционной компании, где главным пайщиком был Карл Стерлинг. Вся эта сделка прошла незамеченной, коль скоро он не зарегистрировал облигаций, а после их продажи они бесследно исчезли.

В конечном итоге тринадцать миллионов долларов должны были быть выложены за тысячу триста акров земли около Кальпепера, штат Вирджиния. А уж потом земля должна была быть перепродана фонду «Час Милосердия» за тридцать миллионов долларов.

«Грандиозная афера!» Эти слова вспыхнули в мозгу Карла в тот момент, когда он посылал боны в другую страну. И с тех пор эта мысль жгла его денно и нощно, не давая ему покоя.

Но было и еще кое-что… Сибилла… Он не только дал вовлечь себя в аферу, он дал Сибилле прибрать к рукам его самого. Он был связан теперь с ней навеки и без возврата.

Пока он был с нею, эти мысли ни на минуту не оставляли его. Но как только он с Валери и с друзьями отправился в Лэйк Плейсид, его охватили легкость и ощущение свободы, и чем выше поднимался самолет, тем яснее ему становилось, что это освобождение от Сибиллы.

Даже крякнув от раздражения, он отшвырнул стул и вышел наружу, накинув жакет. Солнце и сияющие снега ослепляли, он надел темные очки и пошел вдоль берега озера. Он глубоко вдыхал морозный воздух, все убыстряя шаг, так что сразу же вспотел, оставляя глубокие следы на снегу. И когда он вернулся домой, тяжело дыша, весь мокрый, он уже знал, что не сможет избавиться от Сибиллы.

Он вдруг понял, что совсем ничего не знает о Сибилле, о ее финансовых махинациях, о Грейсвилле и обо всем прочем. Он совсем не был уверен, что знает о ней хоть что-то важное, он знал лишь, что хочет ее, вот и все.

Вернувшись в кабинет, он позвонил ей и сказал, что он передумал.