Премьера без репетиций

Кравец в одном прав. Что-то в этом мальчишке смущает. Если точнее – стремление за кордон. Для внедрения в его группу – слишком глупо и примитивно. Зачем бедному заморышу, выходцу из голи, к которой русские так благоволят, рваться к немцам? Что он там плел о «сокровищах»? Тогда Барковский специально прервал разговор, чтобы не вызывать у своих людей излишнего любопытства. «Богатство»! Для голодранцев и три сотни – состояние. А вдруг? Он, кажется, упомянул Шехтера?! Любопытный парнишка – здесь его надо проверить. Но не обычными методами. Нет. Малыш сам, добровольно вывернется наизнанку и выложит все не только о себе, но и о своих родственниках до седьмого колена.

Барковский любил тонкую игру.

20 октября 1939 года

6.00. Ровенки

Куда же делись эти проклятые сапоги? Эх, разучился он собираться в считанные секунды, как бывало в молодости. Ага, вот один. Как же трудно быстро соображать спросонок. Второй. И стоят, как ставил: аккуратно – у спинки кровати. Теперь все просто. Только отчего нога так плохо лезет? Всегда сразу надевается, а сейчас… У, черт! Ремень нашарил. Он с кобурой всегда в нужном месте. Шинель…

– …Когда появились? – Рябов застегивался на ходу и постепенно просыпался. Было рано, только светало. В мокром, полупризрачном свете едва угадывались невысокие, будто нахохлившиеся от сырости и предутреннего холодка соломенные крыши деревенских изб. А над ними гордо возвышались стройные башни костела.

– Минут десять назад, – ответил молоденький боец.

– Вас не заметили?

– Никак нет, – отчеканил красноармеец и добавил: – Как те появились, товарищ Коломиец за вами послал.

– Такие, значит, дела. Ясно, – твердо произнес Рябов.

Сказал по привычке. На самом деле никакой ясности не было. Вот уж действительно не везет. Сутки они вместе с Астаховым расставляли ловушки. И вот полтора часа назад Астахов разрешил Рябову, который от усталости уже едва держался на ногах, отдохнуть в деревушке, а сам поехал проверить засаду недалеко от Темной рощи, у развилки. Там тоже могли появиться гости, о которых предупреждала шифровка. Вот-вот должен назад вернуться. А тут…

Ноги скользили на сырой палой листве. Мелкая водяная пыль неприятно облепляла лицо. Держась за мокрые ветки кустов, они спустились в овраг, который начинался почти сразу за деревней.

Коломиец уже ждал. Рябов опустился рядом с ним на холодный брезент, молча взял бинокль, и, приникнув к окулярам, осмотрел окрестности. Ничего – кроме белесой дымки да едва черневшей полоски болотной травы.

– Фланги закрыли на возможных направлениях проникновения?

Коломиец тихо ответил:

– Закрыли…

Больше спрашивать было нечего, и Петр Николаевич снова приник к биноклю.

Тишина. Плотная, как болотный туман, она душной пеленой висела над ними.

Как и тогда на шоссе, темные фигуры из болота появились неожиданно. Они выглядели сквозь линзы бинокля чем-то нереальным, призрачным. Даже шаги их казались замедленными. Знак повышенного внимания подал тот самый молоденький красноармеец, что приходил в деревню за Петром Николаевичем.

«Кто из них «Фауст»?» – Петр Николаевич сильнее прижал окуляры к глазам. Услышал напряженное сопение. Оглянулся – Коломиец. Даром, что опытный, тоже волнуется.

Рябов едва слышно скомандовал: «Огня не открывать. Брать тихо».

Фигуры уже утратили свою бестелесность и стали вполне объемными и осязаемыми. Оставалось только захлопнуть ловушку. И Рябов дал знак. Атаковали безмолвно, неожиданно для «болотных гостей». Против них применили их же оружие, и те растерялись. Но эти парни из болот были грамотными убийцами, и их было не так уж мало. С растерянностью они справились не сразу, но дать отпор уже были готовы. Две молчаливые группы мужчин сошлись, смешались, и плотный туман начал рассеиваться над местом безмолвной встречи.

Дрались ножами, прикладами, кулаками: зло, сжав зубы, натужно хрипя и скользя по мокрой податливой земле. Петр Николаевич поначалу остался как-то не у дел. Справа, слева, спереди, очевидно, и сзади шла ожесточенная борьба. А перед ним никого не оказалось. Но вот чуть сбоку он заметил, что наш боец, застонав, согнулся от боли, его соперник замахнулся, чтобы добить раненого. Рябов подскочил вовремя. Резко, вложив всю силу, с лета ударил врага рукояткой пистолета по затылку. Покатилась по земле, странно переваливаясь, фуражка, пару раз мелькнув белым пятном большой кокарды. Сбоку сильно съездили по ребрам. Рябов захрипел и, развернувшись, вцепился в противника, пытаясь заломить ему руки. Но тот рванулся вбок и неожиданно боднул Рябова головой в лицо. Губы сразу стали какими-то чужими и будто бы непомерно большими. Во рту – медный привкус крови. Но контроля над собой Петр Николаевич не потерял. Присев, он рванул противника на себя, тяжело бросив его на землю. Кто-то сильно толкнул его в грудь. Падая, он ударился головой о булыжник…