Преломление. Витражи нашей памяти

В порт Александрия зашли мы после долгих мытарств по зыбучим водам Средиземного моря. У пирса, куда нас ошвартовали, стояла небольшая портовая мечеть, выбеленная известью, с высоко торчащим минаретом, устремлённым остроконечной верхушкой в небо. С минарета через определённые промежутки времени мощным гортанным голосом вещал муэдзин посредством четырёх больших громкоговорителей, на все четыре стороны света источающих небесную хвалу Аллаху и призывающих всех правоверных мусульман свершать очередной намаз. Голос звучал с каким-то торжественным бесстрастием, проникая до самых душевных глубин. Редкие работники порта в одеждах феллахов расстилали небольшие коврики и усердно били челом, умывая сухими ладонями лицо, вознося свои молитвы к небу — вечной обители призрачного рая.

Под оглушительный призыв с верхотуры минарета мы сошли на пирс Александрийского порта. Навстречу нам попался молодой араб в лёгкой белоснежной рубашке, который никак не реагировал на зычный глас муэдзина. Мы жестами показали на мечеть и, молитвенно сложив руки, дали понять, что пора приступать к намазу. Араб дружески улыбнулся и отрицательно помотал головой.

— Ты разве не муслим? — в недоумении спросил один из нашей компании — старпом Валера.

Араб, к нашему удивлению, ответил тоже по-русски:

— Не-а! Не муслим я. Копт. У коптов другой церковь. Мы Христианы. — И он перекрестился, глядя на минарет, показав вытатуированный крестик на скрещении большого и указательного пальцев правой руки.

— Копт, — ещё раз пояснил он, — мы молимся инако.

— Мы тоже христиане, — обрадовался Валера, — в душе. Я, например, из староверов. Слышал?

Араб свёл брови, задумался, промычал:

— Нэ, нэ слыхал. Я работал с вашими спыцами на Асуане. Плотину робили. Тама староверов, кажись, не було. Хохлы были, а староверов — нэ.

— Так ты там и языку обучился?

— А хдэ ж ещё — тама. И сало тама обучился рубать. Хорошие, гарны были людыны, всему обучили. Вот тильки горилку пити нэ обучился. Слезу вышибает и плохо потом, особливо под утро. Нэ по мнэ это.

— Просто нет в вас алкогольного гена, — пояснил Валера, — поскольку в здешних местах не пьют из поколения в поколение. А у нас горькую с молоком матери впитывают, поэтому и пристрастны к ней. Хотя, разреши у вас свободную продажу спиртного, может, и вы скатитесь в пьянство. У староверов уж на что всегда строго было с этим делом. Знаю точно, отец не пил, дед не пил, а у меня — тяга. Откуда? Сам чёрт не разберёт.

— Почему нэ разберэт? — удивился копт. — Он табе перву рюмку и налывал.

— Ха! Это очень даже может быть, — тут же согласился Валера. — С чёртом трудно совладать.

— А ты молыся, — посоветовал копт, — Мыколе молыся и всэм угодникам. Оны помогуть.

— Веселья хочется, а без водки жизнь скучна, друг.

— Веселие, когда Бога узрышь. В Нём и жизть, и веселие. А без Него тёмно и скучно.

— Во араб какую проповедь нам выдал, — всё удивлялся Валера, когда мы уже покинули территорию порта. — Мы-то от веры отошли, опору потеряли. А когда веры нет, то забвения ищешь. А что ищешь, то и находишь. Копт крепче нас на ногах стоит.

Наконец доходим до здешнего рынка. Продавцы все как один зазывают в лавки: «Заходи, товар зашибись, дёшево, только заходи — покупать не надо, посмотри, друг, очень хорошо, кожа, джинсы, костюм, что хочешь? Русский, товар много, только посмотри…»

В толчее рынка как из-под земли вырос благообразный египтянин в длинном полотняном балахоне и на хорошем русском спросил:

— Наверное, русские моряки?

— А вы кто? — поинтересовались мы.

— Я агент турфирмы. Могу организовать поездку в Каир, к пирамидам. В поездку входит посещение Гизы, Египетский музей, парфюмерная фабрика, обед в ресторане. Дёшево.

— Сколько? — сразу же возник вопрос с нашей стороны.

— Нужно набрать семь человек, тогда цена составит всего лишь 70 долларов с каждого.

Мы посовещались и пришли к выводу, что нужно использовать такой шанс. В Египте бывать ещё не приходилось, и неизвестно, повторится ли подобный заход, а посмотреть на одно из семи чудес света не помешает. Кто знает, проживёшь жизнь, а пирамиды останутся вне поля твоего зрения, за далёкой далью в своём молчаливом одиночестве, рождённом Вечностью. Кому не хочется посмотреть на Вечность, тот не понимает краткости и бренности своего существования. И вообще, что такое 70 долларов по сравнению с Ней? Тысячи поколений сменились на земле, а пирамиды как стояли, так и будут стоять, и никакие человеческие бури не заставят выйти их из внушающей уважительный трепет Немоты. И не спрятано ли в пирамиде Око мироздания, как это отображено на однодолларовой американской купюре? Око это может увидеть и нас — несовершенных человеков из далёкой страны Рюс, и мы, может быть, тем самым хоть на минуту приобщимся к Вечности и передадим эту минуту, как эстафету, нашим детям и внукам. Короче — надо ехать.