Прелюдия 11

В этих словах был какой-то странный привкус, что-то неуловимо настораживающее. Она и раньше отметила про себя некую двусмысленность в его оборотах речи. Опустив глаза, Даниела увидела его туфли и подумала: «Почему он в туфлях, если пришел оттуда, с гор? Одет он иначе, чем те, кого захватила опергруппа. Элегантно, как шпион...» Она вспомнила, что произнесла уже при нем это слово вслух. А он не переставал уговаривать ее, мягко, вкрадчиво, негромко:

— Даниела, мы оба кое в чем ошибались. Я чаще, чем ты... Давай забудем... Ну, вляпался я в эту историю... Может, ты тоже не думала, что окажешься в армии. Я вообще не собирался — какое нам в конце концов дело до всего этого? Но в Майами нам сказали: кто не пройдет через их тренировочный лагерь, потеряет право вернуться на Кубу. А я обязательно хотел вернуться, я все время не переставал думать о тебе. Я не мог жить там без тебя, Я люблю одну тебя, Даниела, только тебя одну!

Когда он говорил так, ощущение, что ее подстерегает опасность, ослабевало. Он не казался больше эмигрантом, перебежчиком, которого следует опасаться. Это снова был ее Мигелито... Многое из того, что он говорит, — неправда. Но он не лжет. Что бы ни произошло с ним в Соединенных Штатах, чувство к ней осталось искренним и сильным. Он любит ее по-прежнему, это ясно, и это радовало ее. Сейчас он для нее как бы в двух лицах. Это две совершенно разные вещи: осуждать его действия и... идти рядом с ним, заранее терзаясь мыслью — наказываем ли мы тех, кто является с повинной? Ей хотелось спросить Мигеля: правда ли, что в руках у него было оружие и что он стрелял из него?

Но произнесла только:

— Мигель, ты был и остался дурачком. Переходи улицу, мы пойдем к команданте.

— Команданте? — спросил Мигель. — Что мне у него делать?

Она почувствовала его дыхание на своей шее и испугалась. Мигель обнял ее за плечи, отвел в тень подъезда. Она не воспротивилась, что-то подсказывало ей, что Мигелю сейчас лучше не видеть выражения ее лица. Ворота во двор открыты, он вел ее к гаражу, там кто-то чинил штабной грузовик, слышались удары молотка по железу. Мигель увлек ее в проход между двумя поврежденными грузовиками.

— Даниела, пойми же, что происходит, — шептал он. — Начинается вторжение, и вам не удержать его; я в одной из передовых групп... — Он быстро огляделся. — Нам нужен «джип», это страшно важно! Ты должна нам помочь, потому-то я сегодня и пришел. В вашем гараже не найдется ничего подходящего?

— Что такое ты говоришь! — воскликнула она.

Его рука закрыла ей рот, сама она держалась за ручку автомобильной дверцы и тяжело дышала. От его прикосновения Даниела словно оцепенела. Но самое ужасное: что бы он ни говорил и что бы ни делал, одна мысль сверлила ее мозг: «...это мой Мигелито, он пришел ко мне, он любит меня... и нашего сыночка тоже... Он рисковал жизнью, и не раз, чтобы прийти ко мне, и я не должна, я не хочу, не хочу снова потерять его. Это ведь его последний шанс, и если он им не воспользуется и не порвет со своими сообщниками, он погибнет... а тогда... тогда я тоже не хочу больше жить».

— Неужели ты веришь, что Фидель удержится? —- голос Мигеля доносился откуда-то издалека. — Он зашел чересчур далеко, и янки свалят его. Ты не представляешь, сколько оружия они погрузили на корабли! Даниела, помоги мне! Я думаю только о нас с тобой! Возвращайся в Гавану, к матери и Роберто, а я скоро приеду за вами. Поверь мне, через несколько дней вся эта чертовщина окончится, и мы заживем счастливо...

— Ты ничему не научился, ты ничего не понимаешь, как и тогда... — Голос изменил ей, она чуть не задохнулась. — Ах, лучше бы ты вообще не приходил!

— «Джип» нам понадобится не раньше шести, — продолжал он. — Подумай хорошенько! Ровно в шесть на подъеме к Пико-Оркидеа, у рекламного щита пива «Гудеар». — Голос его сделался умоляющим. — Даниела, сейчас наша судьба в твоих руках.

— Нет! — Она закашлялась. — Не в моих, а в твоих! Решено, Мигель: ты явишься с повинной! Немедленно, Мигель, сейчас же, не то... ты погибнешь! И твой Роберто останется сиротой! Зачем же ты дал ему жизнь, если хочешь сделать сиротой! И вдобавок сыном контрреволюционера!

Она уперлась руками в грудь Мигеля, толкая его к выходу из гаража. Несколько секунд они молча боролись. Он вдруг отпрянул от нее с пистолетом в руке. Даниела смотрела на него, ничего не понимая, пока не сообразила, что это ее собственный пистолет. Мигель положил его на мотор машины.

— Ты хочешь выдать меня? Тогда застрели на месте!