Прелюдия 11

— Ничего! Почти нормально. Акт саботажа на электростанции, без особого ущерба. За пределами города полное спокойствие. Только что арестовали в порту двух подозрительных субъектов. За трехмильной зоной с прошлой ночи стоит радарное судно янки, регистрирует, очевидно, перемещение наших судов. А гораздо мористее ходит авиаматка, похоже — «Энтерпрайз». Эти гангстеры вздумали отбросить нас в прошлое, чтобы снова обжираться за наш счет до отвала! Ну, мы ко всему готовы! Раздали оружие населению. Не тревожься, Карлос, ребята в подходящем настроении. Пусть только явятся!

Фелипе с силой ударил себя кулаком в бок, по пистолету.

О боже! Этого его жеста Паломино никогда не забудет. У него ком подкатил к горлу. Он ценил храбрость и мужество этого человека еще со времени боев у «Тумбы катро», на Фелипе и его талант организатора всегда можно положиться. Но как произошло, что он перестал мыслить реально? Фелипе Гомес был членом социалистической народной партии, одним из немногих старых коммунистов среди армейских командиров. Во времена Батисты он руководил подпольем в Матанеасе, писал тексты для листовок, возглавлял стачечный комитет, а потом по решению партии ушел в Сьерру-дель-Мико. Когда он со своей группой вошел в вооруженные силы «26 июля», они встретились и подружились. А сразу после победы, когда кое-кто попытался отправить его, Паломино, на запасные пути, Фелипе поручился за него. С тех времен они встречались нечасто. Рассказывали, что Фелипе проводит больше времени в кооперативах, чем в штаб-квартире. Всю свою любовь он отдал сельскому хозяйству, выращивал новые зерновые культуры, собственноручно сконструировал улучшенную сушилку для зерен кофе и основал дюжину птицеферм. При встречах он только об этом и говорил, и всегда с гордостью показывал свои фермы зарубежным гостям. Сейчас Паломино нашел в соратнике большие перемены. Этот маленький человек с добрым сердцем превратился в вулкан. Паломино видел, как крепкие, с обломанными ногтями пальцы Фелипе пощелкивают по пулеметной ленте, лежащей на столе... И этими крестьянскими руками он хочет остановить противника! Боже мой, неужели ему неизвестно, что на авиаматке стоит в двенадцать раз больше самолетов, чем на всем острове? С бомбами и ракетами, боевая мощь которых в тысячу раз превышает мощь всех его снарядов?

— Настроение у нас такое же, — медленно начал он. — По поводу «червяков» мы не беспокоимся. Вопрос в том, насколько далеко зайдут янки, поддерживая их? Дадут ли им только транспортные суда, поддержат ли огнем при высадке, пошлют ли самолеты или явятся сами? Ведь это разница!

«Как между жизнью и смертью», — добавил он мысленно.

Его била холодная нервная дрожь, он ждал ответа. Если Фелипе столь спокоен, значит, он знает больше, он ведь не дурак и не желторотый юнец, как Рамон. Может быть, им получена секретная информация, какие-то указания, которых ему, Паломино, не доверили?

— Сами явятся? Ну, нет, не посмеют! — воскликнул Фелипе и сел на край стола, даже не предложив гостю место. — Пока что они запугивают...

В дверь постучали, вошел теньенте с телефонограммой. Фелипе пробежал ее глазами, положил в нагрудный карман, кивнул.

— Из отдела Г-2 меня просят усилить бдительность, — сказал он. — Ты меня извини, Паломино. Необходимо составить список всех подозрительных лиц, сочувствующих контрреволюции. Если положение обострится, я пошлю за ними парочку грузовиков и отвезу куда следует — для их же блага. Потом еще благодарить будут за то, что не дал «набезобразничать».

Волна арестов. Обязательно ли это нужно, иначе нельзя? Паломино начало знобить.

—Хорошо, не буду тебе мешать. Я прошу лишь соединить меня с Эсперансой.

При прощании он крепко пожал руку Фелипе и спросил:

— Почему ты так уверен, что янки на нас не полезут?

— Ну, потому что мы не одиноки, — ответил Фелипе. — Тебе это отлично известно. Русские коммунисты нас в беде не оставят. Советский Союз потерял на прошлой войне вдвое больше людей, чем живет на Кубе, и тем не менее он защитит нас от этих гангстеров. — Глаза Фелипе блестели, когда он ответил на рукопожатие. — Они протянули нам руку помощи через половину земного шара. Таких примеров солидарности мир еще не видел. Вот что такое интернационализм, Карлос! Вот что такое коммунизм!

Паломино проводил Фелипе в коридор и смотрел ему вслед растроганно, едва ли не с завистью. Замечательный человек и прекрасный агитатор. Такие умеют воодушевлять массы, для них все просто. Но странное дело — часть уверенности Фелипе как бы перешла и к нему самому. Он вспомнил о словах падре: «Всегда найдутся мужчины, способные оградить народ от крайностей...» Возможно, Фелипе с его ненавистью к врагу, страстностью и оптимизмом, который, похоже, разделяют девять десятых населения Кубы, как раз из таких людей? Можно ли победить этот народ? Нескольким дивизиям морской пехоты это, во всяком случае, не по силам.

— Команданте, Эсперанса на проводе.

У аппарата Рамон, голос звучит так чисто, будто он говорит из соседней комнаты: