Прелесть (Повесть о Hовом Человеке)

- А, понял! - обрадовался Петька - Например, нам положили сжечь пять кубометров книг, а мы их не сожгли, это есть А, что из этого вытекает? Из этого вытекает Вэ: наедут солнцевские и надерут задницу, а, следовательно, завтра она у нас будет болеть. Это Сэ. Но могут и просто так надрать задницу, она тоже будет болеть, а хотя пять кубометров мы своих сожгли аккуратно. Правильно?

- Правильно, - Сергей подошел к Петьке выхватил книгу и забросил ее подальше.

Раздался выстрел. Катерина слету попала в книгу и та, взмахнув бумажными крыльями, разлетелась по отдельным главам.

- Ну, блин, Катерина, прямо в яблочко! - похвалил Воропаев.

- Нет, я не понимаю, - продолжал Петька, - Неужели так просто? Ведь это несправедливо, если Сэ без А?

- Математику не интересует, справедливо или нет, - растолковывал Серега, бросая очередную книгу.

Ему было неудобно со своей культей, но он теперь старался, чтобы книги летели на бреющем полете.

- Так это ж настоящая шунья. Петька понес кипу к костру и вдруг остановился.

- Как же мы тогда жили? Ведь мы все мерили по Эвклиду?

- Вот оно и скривилось, - прошамкала старуха, - подгребая к пламени остатки формальной логики. - Тапереча будем сажать сады.

Я еще с весны в огороде булыжников набросала, ничего правда не взошло пока.

- Да чем же формальная логика помешала? - удивился доктор, выходя из машины.

Он подошел к костру и протянул озябшие руки.

- Приказано все жечь, - отрезал Серега.

Петька посмотрел на Андрея и заметил:

- Ты чего, как Хлудов из Белой Гвардии стоишь?

- Мешки... - не поворачиваясь сказал Андрей.

- Тьфу, - сплюнул доктор и поглядел на Ломоносова, - Что они медлят?

- Завтра, слышал, будут и здесь статую менять. Не успевают, знаешь сколько памятников по Москве, да и кузнец у нас один, Демидов - он подморгнул Катерине.

- Демидов еще весной как помер, - вставила старуха.

- Конечно, потому так медленно и идет, - пояснил Вениамин Семенович, и повернулся к Андрею,

- Мать-то где?

Андрей махнул рукой в сторону старухи с граблями.

- Да, влипли, господа. - Изрек доктор и достал из-за пазухи пачку бумаги.

Прикрывая лицо свободной рукой, подложил под толстый в золотом переплете том, что бы не разлетелось.

- Ты чего там подбросил, - удивился Воропаев.

- Так, чепуха, - Доктор махнул рукой.

- Пьесы, что ли? - догадался Вениамин Семенович.

Доктор не ответил, а повернулся к Сереге:

- Рука не беспокоит?

- Нормально, Михаил Антонович. Нечему беспокоить.

- Чего ж снег-то не идет? - как-то в небо спросил Воропаев.

- Черно как-то.

- На черном фоне люди в белом приметнее, - пояснил Петька.

- И в кого ты, Петька, такой талантливый? - удивился Воропаев.

Катерина опять наклонилась к Андрею и шепнула на ухо:

- Поедем погуляем в Нескучном Саду.

- У меня скоро связь. - все так же, не оборачиваясь, отказывался Андрей.

- Успеем Андрюша, запрыгивай, - уже просила Катерина.

- Давай, давай, Андрей Алексеевич, чего стоять, в ногах правды нет.

- Поддержал Катерину Воропаев,

- Я здесь побуду, правда, у меня тоже скоро летучка.

Андрей, будто против воли, запрыгнул на лошадь и обхватил Катерину за талию. Они поскакали. На Воробьевском шоссе на встречу им попалась девчушка, одетая во взрослое пальто. Впереди себя она толкала инвалидную коляску.

- Даша пошла со стариком, - сказал в пустоту Андрей.

- Дарья Дмитриевна? - спросила Катерина,

- Не помню, сестра Петькина.

- Тебе она нравится?

- Она такая маленькая и беззащитная... - будто что-то припоминал Андрей.

Он с непривычки немного ерзал, и от этого казалось, что он тискает Катерину. Та не обижалась, а наоборот, несколько раз поворачивалась и призывно смотрела ему в глаза. Они проскакали мимо раскуроченного горниста у бывшего дворца пионеров. Горнист, лежа на спине, играл марш пролетающих туч.

- Ты живешь с мужчинами? - спросил Андрей.

- Не знаю, я ничего не чувствую. Ведь они не видят какая я, и мне от этого становится все равно.

- Но есть же братва, они-то зрячие.

- Да, есть... - нехотя подтвердила Катерина и зло пришпорила коня.

Они понеслись галопом вниз, и Андрей закрыл глаза. Он прижался к ее спине и услышал, как бьется сердце Катерины. Ему опять показалось, что это не Катерина, а его любимая женщина. Он стал громко орать стихи: мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна... - он оглянулся вверх. Там было пусто, - мутно небо, ночь мутна...

- Скоро пойдет снег, и все станет на свои места! - успокоила Катерина.

На площади Гагарина тоже горел костер. Выдвижной кран с иностранной надписью Bronto вытянул палеонтологическую шею к человеку, стоявшему на высокой титановой стелле. Отсюда он был больше похож на ныряльщика, чем на космонавта. Но все-таки, когда крановщик в черных очках подцепил неказистого человека, и тот закувыркался, будто в невесомости, Андрею стало больно смотреть, он снова закрыл глаза и увидел гагаринскую улыбку.

- Как легко видеть. - сказал Андрей.

- О чем ты? - спросила Катерина.