Прекрасный зверь

— Итак… неприятности в раю киллеров? — спрашиваю я как можно более непринужденно. Вдруг мы сможем притвориться, что того сокрушительного поцелуя никогда не было.

Рафаэль поднимает бровь и заводит машину.

— Нет. Это… скажем так, личное.

— А для этого личного дела тоже нужен «Ремингтон»?

— Возможно. Люди Калоджеро Фаццини редко усваивают урок без напоминания.

Я перевожу взгляд на него.

— Дон сицилийской мафии?

— Да. — Он кивает. — А также мой крестный отец.

Я моргаю в замешательстве.

— Но ты сказал, что не являешься членом коза ностра.

— Меня никогда не посвящали в семью. Когда мне было четырнадцать, я сбежал в Штаты вместе с Гвидо.

— Почему?

— Потому что моя мать нарушила омерту.

Я затаила дыхание. Омерта — это кодекс молчания коза ностра. Основной принцип — держать язык за зубами, особенно когда имеешь дело с законными властями или посторонними. Это крайняя форма лояльности — кодекс чести и поведения, в котором большое значение придается солидарности против вмешательства правительства, даже если соблюдение его постулатов включает в себя смертельного врага или личную вендетту. В мафии нарушение омерты карается смертью.

— Коза ностра убила твою мать?

— Предыдущий дон, Манкузо, сделал это сам.

Дрожь пробегает по моему телу.

— Почему ты вернулся в Сицилию?

— Убить Манкузо. — На губах Рафаэля появляется небольшая ухмылка. — Мой крестный отец возглавил семью менее чем через сорок восемь часов после того, как я перерезал Манкузо горло. Тогда мы с Калоджеро заключили сделку: он управляет западным побережьем, а я — восточным. Но, похоже, сейчас он пытается нарушить это соглашение. — Рафаэль останавливается на красный свет и поворачивается ко мне лицом. — А я всегда слежу за тем, чтобы люди выполняли данные мне обещания, Василиса. Имей это в виду.

Я киваю и перевожу взгляд на дорогу перед нами. Кажется, что температура в машине упала, а может, это просто чувство страха, вызванное предупреждением Рафаэля. Я плотнее закутываюсь в его пиджак и остаток пути смотрю на темный пейзаж, мелькающий за лобовым стеклом.

Глава 11

Рафаэль

Двадцать пять лет назад (Рафаэлю 14 лет)

Таормина, Сицилия

— Тело мужчины, которое выбросило на берег недалеко от Палермо, опознано…

Я убираю оставшуюся после ужина еду в холодильник и заглядываю в гостиную. Мой брат сидит на диване и смотрит по телевизору новости, его взгляд не отрывается от ведущего.

— Выключи телек, Гвидо.

— Они нашли мертвого человека! — восклицает брат с широко распахнутыми глазами.

— Сейчас же! — рявкаю я. — Иди чистить зубы, а потом сразу в постель.

— Нет. Я хочу посмотреть. Мама, пожалуйста.

Наша мама отрывается от мытья посуды и тычет в Гвидо пальцем.

— Слушайся своего брата. Поднимайся наверх. Живо.

Мой младший брат бормочет довольно неприятное ругательство и, бросив пульт на диван, несется через всю комнату.

— Следи за языком. — Я легонько шлепаю его по затылку, когда он проходит мимо меня. — В следующий раз я вымою тебе рот с мылом.

— Ты все время так говоришь! — бросает он через плечо и бежит по коридору в нашу спальню.

Наш дом становится слишком маленьким для нас троих. Мама очень хочет, чтобы у Гвидо была своя комната, своя кровать, а не раскладное кресло, на котором он сейчас спит. Она также считает, что я заслуживаю уединения, и решила уступить мне свою комнату. Ну да. Как будто я когда-нибудь позволил бы своей маме спать на диване в гостиной. Нам нужно продержаться еще немного, и тогда мы сможем переехать. Когда мне исполнится шестнадцать, меня, наконец-то, примут в коза ностра. Пока что мелкая работа, которую поручают мне время от времени, приносит недостаточно денег, чтобы оплачивать счета, но когда стану официальным членом, тогда и начнут платить серьезные деньги.

Я качаю головой и тянусь за пультом, но тут позади меня раздается грохот. Я оглядываюсь на маму. Она застыла посреди кухни, широко раскрыв глаза и нахмурив брови. На полу у ее ног валяются осколки разбитой тарелки.

— Мама?

— Сделай погромче, — сдавленно произносит мама, глядя в ужасе на экран телевизора.

— Ты в порядке? Что…

Осколки фарфора разлетаются под ее ногами во все стороны, когда она бросается ко мне и выхватывает пульт из моих рук.

— …детектив возглавлял оперативную группу, ответственную за успешную операцию, в ходе которой полиция изъяла полтонны кокаина в порту Катании на прошлой неделе. О его исчезновении стало известно два дня назад…

Ведущий новостей продолжает говорить, и с каждой секундой лицо моей матери становится все бледнее. Она прижимает руки ко рту и дрожит всем телом. Я не понимаю, почему смерть какого-то полицейского так сильно ее взволновала. Это не такая уж редкость. Время от времени кого-то находят мертвым, особенно если он посмел связаться с мафией.

— Мама? — Я беру ее за плечи. Последний раз видел ее в таком состоянии, когда люди Манкузо пришли с известием об убийстве моего отца. — Что случилось?

Она хватает меня за руки так сильно, что ее ногти впиваются в мою кожу. Ее встревоженный взгляд меня пугает.

— Мы должны бежать, Рафаэль. Сейчас же.

— Бежать? Зачем…