Прекрасный желтый Дунай

Разумеется, Илья Круш и господин Егер, которым не нужно было ни разгружать, ни погружать никаких товаров, рассчитывали, что пройдут досмотр без задержки. Их лодка не была грузовой, и при условии, что не появилось никаких новых установлений относительно удилищ, крючков и поплавков, они полагали, что смогут отправиться в путь, когда сочтут удобным, в любой час дня или ночи.

Что удивило господина Егера, так это огромное количество барж у Оршовы. Их было не меньше тридцати, и на каждой стоял валашский часовой. Служащие таможни подвергали суда самому тщательному досмотру.

Господин Егер не замедлил выяснить, что по приказанию свыше на все корабли, желавшие пройти мимо Оршовы, наложено эмбарго. Эта чрезвычайно притеснительная мера была принята по решению Международной комиссии. Все ее агенты получили строжайшие указания. Ни одна баржа не могла продолжить путь вниз по Дунаю, пока таможня не убедится, что на ней нет контрабандных товаров.

— Так, так, — заметил Илья Круш, — это наверняка дело рук шефа полиции Драгоша, кажется, он наконец-то схватит этого Лацко или по меньшей мере задержит один из его кораблей!

Господин Егер не ответил. Сжав губы, он стоял в лодке, чей якорь уже зацепился за песчаный берег, и смотрел на всю эту суету, слушал раздававшиеся со всех сторон крики и протесты против мер, столь пагубных для дунайского судоходства.

И тогда Илья Круш добавил:

— В любом случае нас это не касается… не вижу, какой контрабандой можно загрузить плоскодонку! Впрочем, досмотреть ее можно будет минут за десять, пусть ищут, если есть охота…

Тут наш славный герой ошибся! Он явно недооценил удовольствие, которое испытывают администрации всех стран, и в особенности придунайских, от всяческих бюрократических процедур.

Мирный рыболов был взбешен, но, дабы успокоить вас, скажу, обошлось без сердечного приступа.

— В конце концов, господин Егер, — негодовал лауреат «Дунайской удочки», — я сержусь не из-за себя, боюсь, эта задержка очень расстроит вас…

— Ничуть, — отвечал господин Егер, — я не прочь посмотреть, как все происходит, вдруг удастся обнаружить одну из барж Лацко, за которого вас, господин Круш, приняли!

В общем, двух путешественников задержали у берегов Оршовы на сутки. И все это время суда стояли без движения. Часовые не подпускали к ним никого постороннего, и ни один матрос не имел права покинуть борт. Таможенники заставляли команду выносить грузы и обшаривали все трюмы — проверяли, нет ли второго дна, не прячется ли что-нибудь под обшивкой. После трюмов осматривали все уголки надстройки верхней палубы, каюты, расположенные в корме… Но и потом баржа не сразу получала разрешение на отплытие. Их отпускали только вместе, после уплаты таможенной пошлины.

Конечно, операция проходила не без споров и ссор. Но сил общественного порядка, к которым присоединились и солдаты гарнизона Оршовы, хватало, чтобы сдерживать негодование речников.

Господин Егер проявлял крайний интерес к этим досмотрам, его внимание не ослабевало ни на минуту. Даже Илья Круш не выдержал и поинтересовался:

— Ну как, господин Егер, пока ничего не нашли?

— Нет, и, похоже, вся эта кутерьма напрасна…

— А вы заметили среди барж ту, что встретилась нам в ущелье Штрудель — она так ловко обходила все преграды на своем пути?

— Да, господин Круш, вон она, у пристани… Я сразу ее узнал… Ее осмотрели одной из первых, но ничего подозрительного не обнаружили…

— В самом деле, она уже готова к отплытию, но ей придется ждать остальных. Ну, ничего! Там отличный лоцман, он сумеет наверстать потерянное время!

Действительно, груз на барже уже возвратили на место. Никого не было видно на палубе, наверное, вся команда находилась на суше или в каютах. Только один валашский солдат вышагивал на борту с ружьем на плече.

В соответствии с полученным приказом в операции участвовал шеф таможни Оршовы и досмотр должен был продолжаться для вновь прибывших судов. Что же касается судов, задержанных сутки назад, то для них он закончился вечером 25 июня. Никакой контрабанды не было обнаружено, всем дали разрешение на отплытие.

Некоторые суда отчалили тем же вечером, так как ночное плавание не сулило никаких опасностей. Другие, и среди них та баржа, которая привлекла внимание Ильи Круша, похоже, предпочли дождаться утра. Однако по какой-то причине запримеченная баржа отбыла ночью — на следующий день, когда рассвело, ее уже и след простыл.

Раз-другой забросив спиннинг, Илья Круш поймал несколько крупных рыбин, в том числе довольно больших лососей, затем лодка снова вышла на стремнину.

На следующий день около четырех часов дня она остановилась на отдых у набережной Джюрджево [111], а еще через сутки, пройдя устье Черны, стекающей с трансильванских Карпат, подошла к знаменитому ущелью Железные Ворота.