Прекрасные создания

— Звонили из школы. Пока инцидент находится на стадии расследования, я на испытательном сроке, — она закатила глаза. — Еще одно «нарушение» — и меня исключат.

Мэйкон пренебрежительно рассмеялся, как будто речь шла о какой-то совершенной мелочи.

— Испытательный срок? Забавно. Испытание подразумевает наличие уважаемых властей, — он подтолкнул нас обоих в направлении гостиной. — Страдающий ожирением директор, едва закончивший колледж, и горстка озлобленных домохозяек с родословными, которым не сравнится с родословной Страшилы Рэдли, не могут считаться таковыми.

Я переступил порог и замер как вкопанный. Центральный холл был огромным с высокими потолками, совсем не похожий на модель прихожей пригородного дома, которую я видел несколько дней назад. Масляное полотно невероятно больших размеров с изображением на нем портрета пугающе прекрасной женщины с пылающими золотыми глазами висело над лестницей, уже не такой современной, а в классическом подвесном стиле, и казалось, что ступени парят в воздухе. Скарлетт О’Хара могла бы спуститься по этим ступеням в длинном кринолине, и вполне вписалась бы в окружение. Многоуровневые хрустальные люстры свисали с потолками нитями замерзших капель. Зал был полон предметов мебели Викторианской эпохи, сочетаний маленьких кресел, украшенных фигурной резьбой, с мраморными столиками и грациозными папоротниками. На каждой поверхности горели свечи. Высокие ставни были открыты настежь; легкий ветерок нес аромат гардений, стоявших в высоких серебряных вазах, искусно расставленных на столах.

На секунду я почти поверил, что вернулся в одно из своих видений, если не считать того, что медальон был надежно завернут в платок, и спрятан у меня в кармане. Я был уверен в этом, потому что сразу проверил. А еще этот жуткий пес следил за мной с лестницы.

Но как это могло случиться? Особняк Равенвуда преобразился во что-то совершенно иное, с того раза, когда я был здесь. Он выглядел таким нереальным, словно я шагнул назад в прошлое. Даже если все это не было настоящим, мне бы хотелось, чтобы моя мама увидела его. Она бы влюбилась в это место. Когда я подумал об этом, я осознал реальность увиденного, и я понял, что именно так выглядел огромный дом большую часть времени. С ним сочетались и Лена, и сад, окруженный каменной стеной, и Гринбрайер.

Почему раньше он так не выглядел?

О чем ты говоришь?

Уверен, ты знаешь.

Мэйкон шел впереди нас. Мы повернули за угол в комнату, которая на прошлой неделе была уютной гостиной. Сейчас же она превратилась в большой зал для приемов с длинным столом на ножках в виде звериных лап, сервированным на троих, как если бы он ждал, что я приду.

Рояль, стоявший в углу, продолжал играть сам по себе. Я предположил, что он был одним из таких механических инструментов. Выглядела вся эта сцена странновато, здесь будто не хватало позвякивания бокалов и смеха. Равенвуд устраивал вечеринку года, а я был его единственным гостем.

Мэйкон продолжал говорить. Каждое его слово эхом отражалось от высоченных украшенных фресками стен и резного сводчатого потолка.

— Я признаю, я сноб. Я не выношу города. И не терплю людей, в них живущих. У них слишком малы умы, но слишком велико самомнение. Как говорится, с изнанки — серенько, с обложки — беленько. Они словно фаст-фуд. Жирная пища, но совершенно, угнетающе бедная по чувству насыщения, — он улыбнулся, но улыбка не была дружелюбной.

— Тогда почему Вы просто не переедете? — я почувствовал волну раздражения, которая вернула меня в реальность, и не имело значения, в какой реальности я сейчас находился. Одно дело, когда я высмеивал Гатлин. И совсем другое, когда насмешки произносил Мэйкон Равенвуд. У них был разный подтекст.

— Не говорите чепухи. Равенвуд — мой дом, не Гатлин, — он выплюнул это слово, словно оно было ядовитым. — Когда придет мое время освободиться от бремени этой жизни, я должен буду найти кого-то, кто позаботится о Равенвуде, раз уж у меня нет детей. Главной и неоспоримой моей целью было — сохранить Равенвуду жизнь. Люблю думать о себе, как о кураторе живого музея.

— Поменьше патетики, дядя Эм.

— Поменьше дипломатии, Лена. Никогда не понимал в тебе жажду общения с этим малообразованным городским людом.

Он дело говорит.

Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я приходила в школу?

Нет… я имел в виду…

Мэйкон взглянул на меня: — За исключением нашего гостя, разумеется.

Чем больше он говорил, тем любопытнее мне было. Кто бы мог подумать, что Старик Равенвуд окажется третьим в списке самых умных людей в городе после моей мамы и Мэриан Эшкрофт? Или четвертым, в зависимости от того, вынырнет ли когда-нибудь мой отец из кабинета.

Я попытался увидеть название книги, которую держал Мэйкон: — А это что, Шекспир?

— Бетти Крокер, блистательная дама. Я искал примеры того, что именно местные горожане предпочитают на ужин. Этим вечером я склонен к блюдам местной кухни. Я решил, что это будет рваная свинина.

И снова рваная свинина. Меня начало мутить от одной только мысли.

Мэйкон отодвинул для Лены стул с вышивкой.