Прекрасные создания

— А теперь, нравится вам это или нет, мы отпразднуем наш всеобщий сбор. Я никому не позволю испортить такой чудесный праздник — особенно под крышей моего дома. Как верно заметила Ридли, ее пригласили сюда. Поэтому она имеет право на место у стола. Не будем больше обсуждать ее внезапное появление. Прошу всех занять свои кресла.

Лена направилась к столу, не сводя глаз с нашей пары. Тетя Дель казалась еще более встревоженной, чем в холле. Мужчина в оперной накидке успокаивающе похлопал ее по руке. К ним присоединился высокий парень в черных джинсах, выцветшей майке и потертых мотоциклетных ботинках. Похоже, мы были ровесники. Ридли потянула меня к их группе.

— Мою мамочку ты уже знаешь. Это мой отец — Барклай Кент. А это мой брат Ларкин.

— Рад знакомству, Итан.

Барклай шагнул вперед для дружеского рукопожатия, но, заметив пальцы Ридли на моем локте, торопливо отступил назад. Ларкин по-братски обнял меня за плечи. Боковым зрением я увидел, как его рука превратилась в змею. Из ее пасти то и дело выскакивал раздвоенный язык.

— Ларкин! — прошипел Барклай.

Змея снова трансформировалась в руку.

— Какая тоска! — обиженно пожаловался юноша. — Я просто пытаюсь поднять вам настроение. Вы же просто стая ворчливых меланхоликов.

Глаза парня сузились до щелок и сверкнули желтым огнем. Глаза змеи.

— Ларкин! Я сказал, достаточно!

Барклай Кент грозно посмотрел на сына — тем взглядом, которым родители дают понять своим детям, что они разочаровывают их. Глаза Ларкина снова стали зелеными.

Мэкон сел в кресло во главе стола.

— Почему все еще стоят? Кухня приготовила лучшие блюда. Посуда звенела несколько дней. Мы с Леной едва не оглохли.

Гости начали устраиваться за большим прямоугольным столом. На темных, почти черных ножках с резными львиными лапами проступали сложные узоры, похожие на виноградную лозу. Среди блюд с изысканными яствами мерцали толстые черные свечи.

— Сядешь рядом со мной, Короткая Соломинка.

Ридли подвела меня к пустому креслу — прямо напротив серебряной птицы, в клюве которой виднелась карточка с именем Лены. Я все время пытался поймать взгляд моей подруги, но она смотрела только на Ридли. В ее глазах сверкали свирепые искорки. Мне оставалось надеяться, что она сердится только на свою кузину.

Стол ломился от разнообразных угощений. Еды было больше, чем в прошлый мой визит. И каждый раз, когда я разглядывал блюда, их число все увеличивалось. Королевское жаркое, филе в розмарине и прочие экзотические яства, которых я прежде никогда не видел. Большая птица, фаршированная приправой и грушами, покоилась на павлиньих перьях, разложенных в форме раскрытого хвоста. Перья, похоже, были настоящими, поэтому я искренне жалел павлина. Прямо перед нами стояла ваза с блестящими конфетами в форме морских коньков. Никто из гостей пока не притрагивался к пище, но Ридли не соблюдала приличий. Она тут же потянулась за сластями.

— Как я люблю эти сахарные штучки!

Два золотистых морских конька едва уместились у нее за щеками. Тетя Дель неодобрительно покашляла, приподняла хрустальный графин и налила в бокал какую- то странную черную жидкость, не очень похожую на обычное вино.

Ридли взглянула на Лену, сидевшую напротив нас.

— Эй, кузина, какие планы на предстоящий день рождения?

Она сунула руку в блюдо с подливой, стоявшее рядом с фаршированной птицей, обмакнула пальцы в темно-коричневый соус и довольно эротично облизала их.

— Сегодня вечером мы не будем обсуждать ее день рождения, — суровым тоном произнес Мэкон.

Было очевидно, что Ридли наслаждалась напряженной атмосферой. Она сунула в рот еще одного морского конька.

— Почему не будем?

Глаза Лены расширились от приступа ярости.

— Можешь не волноваться о моем дне рождения! Тебя на него не пригласят!

— Но тебе-то стоило бы задуматься. И поволноваться немного. Ведь это особый день рождения.

Ридли засмеялась. Локоны Лены начали подрагивать и шевелиться, как будто их развевал сильный ветер. Однако в комнате не было ни малейшего дуновения.

— Ридли, я сказал, достаточно! — рявкнул Мэкон.

Он явно терял терпение. Это был тот самый тон, которым он говорил со мной, когда я вытащил медальон из кармана.'

— Почему ты всегда принимаешь ее сторону, дядюшка Эм? Я провела с тобой не меньше времени, чем Лена. Почему она вдруг стала твоей любимицей?

Мне показалось, что в ее голосе прозвучала искренняя обида.

— Ты знаешь, что дело тут не в любви и симпатиях. Ты была объявлена,золотце. И здесь я бессилен.

Объявлена? Кем и для чего? О чем он говорил? Удушающая дымка вокруг меня уплотнялась, и я не был уверен в том, что правильно слышал слова.

— Но мы с тобой одинаковы.

Она говорила с Мэконом как избалованный ребенок. Стол задрожал — сначала почти незаметно. Черная жидкость в бокалах мягко раскачивалась из стороны в сторону. Затем я услышал ритмичную дробь, доносившуюся откуда-то сверху. Дождь? Лена сжимала край стола. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

— Нет, ты другая, — прошипела она.

Я почувствовал, как тело Ридли напряглось — ее рука по-прежнему, словно змея, обвивала мой локоть.