Прекрасные создания

И хотя на моем шкафчике никогда не было написано слово «трус», я сотни раз отступал в сторону, наблюдая за травлей слабаков и одиночек. Но это не давало мне покоя. Правда, не настолько сильно, чтобы выбегать из класса. Однако всему есть предел. Кто-то должен был восстать против правил стаи. Конечно, глупо судить обо всей школе по действиям двух-трех учеников. Как и о городе — но двум-трем семьям. Вот только в Гэтлине несправедливость стала обычным явлением. Возможно, именно поэтому Мэкон Равенвуд не покидал свой дом десятилетиями. Короче, я знал, что действовал правильно.

«Не делай этого. Ты думаешь, что иначе нельзя, но лучше не нужно».

Ее голос снова звучал в моей голове, будто обосновался там навечно. Я понимал, что завтра у меня начнутся неприятности. Но месть одноклассников меня не волновала. Сейчас я тревожился только о том, чтобы найти ее — как можно быстрее. Трудно сказать, была ли это забота о здоровье Лены или о моем собственном благополучии. Я просто не мог поступить по-другому.

Подбежав к кабинету биологии, я тихо приоткрыл дверь. Линк бросил на меня вопросительный взгляд, затем покачал головой и молча швырнул мне ключи от машины. Я поймал их на лету и побежал к школьной парковке. По моим догадкам, Лена должна была поехать домой. А куда бы вы отправились после подобного инцидента? Конечно домой. И хотя в Равенвуде обитал наш местный Страшила Рэдли, у Лены не было другого дома.

Особняк стоял на вершине холма, будто бросая вызов всему моему привычному миру. Не могу сказать, что я боялся. Слова «испуг» и «страх» не подходили для описания того, что я чувствовал. Я испугался, когда полицейские вошли к нам в дом и сообщили о смерти мамы. Я испугался, когда папа закрылся в кабинете и мне стало ясно, что он уже никогда не выйдет оттуда прежним. В детстве мне было страшно, когда я начал понимать, что маленькие куклы, сделанные Эммой, на самом деле не являются обычными игрушками.

Но Равенвуд не испугал бы меня даже в том случае, если бы он действительно был таким страшным, как в рассказах обывателей. На Юге мистика считается обычным делом. В каждом городе имеется свой дом с привидениями. Если вы проведете опрос населения, то по крайней мере треть жителей поклянется вам, что с ними по соседству обитает призрак или даже два. К тому же меня воспитывала Эмма, а она повсюду прятала крохотные мешочки, наполненные грязью и конским волосом, или рисовала на ставнях синие каракули, чтобы отогнать злых духов и демонов. Так что я привык к необычным явлениям. Хотя дом Равенвуда представлял собой в этом смысле нечто особенное.

Я подошел к воротам и нерешительно толкнул ажурную решетку. Ворота со скрипом открылись. Ничего сверхъестественного не произошло — ни вспышки, ни возгорания, ни шквала. Я не знал, чего ожидать при вторжении в Равенвуд, но, судя по моим догадкам насчет Лены, меня могло подстерегать здесь что-то очень необычное. Поэтому я решил передвигаться с максимальной осторожностью.

Если бы месяц назад мне сказали, что я войду в ворота Равенвуда, взберусь на холм и окажусь во владениях старого Мэкона, я б поднял на смех этого провидца и назвал бы его сумасшедшим. В городке типа Гэтлина вы невольно становитесь свидетелем всего, что происходит. Однако существуют места, где вам бывать не положено. В прошлый раз я лишь подошел к воротам. Теперь, приблизившись к усадьбе, удивился царившему здесь запустению.

Большой особняк вполне соответствовал типичному образу особняка южной плантации — образу, сложившемуся в сознании северян благодаря фильмам в жанре «Унесенных ветром». Старый дом по-прежнему впечатлял, по крайней мере своими размерами. Глядя на широкую веранду за стеной кипарисов и карликовых пальм, я представил себе людей, игравших здесь в карты под звон бокалов с мятным напитком, в который добавлялись виски, лед и сахар. Все могло бы так и быть, если бы не эта разруха. И если бы особняк не принадлежал Равенвуду.

Здание было построено в стиле греческого ренессанса, отнюдь не типичного для Гэтлина. Все фермерские дома в нашем городе возводились по так называемому федеральному шаблону, поэтому дом Равенвуда разительно от них отличался. Большие дорические колонны с облупившейся краской, поддерживали крышу, которая под острым углом спускалась в одну сторону. Из-за этого наклона создавалось впечатление, что дом скособочен, как старуха, страдающая артритом. Крытый портик отделился от дома и наклонился, угрожая рухнуть. Вряд ли кто-то осмелился бы пройтись по нему. Густой плющ опутывал стены, кое-где за ним проглядывали окна. Казалось, что растительность поглощает дом, стараясь сровнять его с землей.