Прекрасное далеко

Мы плывем по реке, изо всех сил стараясь не замечать Креостуса и его кентавров, которые следят за каждым нашим движением, как будто мы можем спрыгнуть с корабля и убежать. Наконец горгона минует знакомый поворот к лесу, где живут местные народцы. Занавес светящейся воды скрывает их остров. Корабль раздвигает этот занавес, мы проплываем сквозь прохладный свежий туман, он оставляет на коже драгоценные капли, превращая нас в золотых девушек.

Потом туман поднимается. Мы видим зеленеющий берег, к которому подступает лес, густые травы выглядят заманчиво, как пуховая постель. Когда наш массивный корабль причаливает, лесные ребятишки прекращают игры и подходят поближе, разинув рты глядят на ужасающее чудо — горгону. Горгоне не нравится их внимание. Она поворачивается к детворе и заставляет змей на голове подняться и зашипеть; змеи тянутся к любопытным, красные раздвоенные языки выскакивают из-за острых зубов. Дети визжат и бегут под деревья.

— Не очень-то это любезно с твоей стороны, — браню я горгону.

Я все еще злюсь из-за того, что она донесла Филону о нашем приходе.

— Язычники, — отвечает горгона шипящим голосом. — Не лучше жаб.

— Это всего лишь дети!

— Мне при рождении не досталось материнского инстинкта, — бормочет горгона.

Змеи успокаиваются. Горгона закрывает глаза и больше не произносит ни слова.

Плавающие в воздухе огоньки, что живут в лесу, мигают нам, манят, зовут за собой. Они ведут нас между высокими деревьями, от которых пахнет рождественским утром. От пряного аромата у меня начинает течь из носа. Наконец мы добираемся до хижин под соломенными крышами. Какая-то женщина с кожей цвета сумерек тяжело бредет мимо нас, она тащит ведра с мерцающей радугами водой. Она замечает мой взгляд — и представьте, мгновенно меняется, вдруг превращаясь в мою копию.

— Джемма! — вскрикивает Энн.

— Как ты это сделала? — спрашиваю я.

Очень странно видеть саму себя не в зеркале.

Женщина улыбается — моя улыбка на другом лице! — и снова изменяет вид, превращаясь в копию Фелисити, с точно такими же пухлыми губами и очень светлыми волосами. Фелисити это совсем не веселит. Она поднимает камень и подбрасывает его на ладони.

— Прекрати немедленно, или пожалеешь!

Женщина возвращается к первоначальному виду. Резко, хрипло хихикнув, она поднимает полные блеска бадейки и уходит.

На краю деревни нас встречает Филон. Это существо представляет собой нечто среднее между мужчиной и женщиной, у него длинное худощавое тело и темная пурпурная кожа. Сегодня Филон одет в плащ из сочных весенних листьев. Их глубокий оттенок подчеркивает зелень его больших миндалевидных глаз.

— Так, значит, ты наконец-то пришла, жрица. Я уже решил было, что ты о нас забыла.

— Я ничего не забыла, — бормочу я.

— Рад это слышать, — говорит Филон, переглядываясь с Креостусом. — Нам было бы очень неприятно думать, что ты не более добра к нам, чем те жрицы Ордена, которые приходили до тебя.

— Я пришла.

— Хватит обмениваться любезностями, — рычит Креостус.

Мы идем за гибким, грациозным Филоном — в низкую хижину с соломенной крышей, ту самую, где встретились с ним впервые. Здесь все так, как я запомнила: на полу лежат толстые тюфяки из золотистой соломы. В комнате еще четыре кентавра и с полдюжины лесных жителей. Я не вижу среди них Аши или еще кого-нибудь из неприкасаемых, но, возможно, они уже идут сюда.

Я сажусь на тюфяк.

— Я видела неподалеку женщину, которая прямо у меня на глазах меняла вид. Как она это делает?

Филон наливает в серебряный кубок красную жидкость.

— А… Неела. Да, она у нас — меняющая облик.

— Меняющая облик? — повторяет Энн.

Она с трудом пробирается между тюфяками. И дважды валится на меня, пока наконец не находит ровное место в середине.

— Мы все обладали способностью приобретать разные формы. Это нам неплохо помогало в вашем мире. Мы могли становиться существами из фантазий смертных. Иногда смертные желали последовать за нами в этот мир, чтобы стать нашими игрушками. Но это не нравилось Ордену и братству Ракшана.

Филон говорит все это без сожаления или раскаяния.

— Вы похищали смертных из нашего мира! — ужасаюсь я.

Филон делает глоток из кубка.

— У смертных всегда был выбор. И они сами хотели пойти с нами.

— Вы их зачаровывали!

Тонкие губы Филона дергаются в усмешке.

— Они сами хотели быть зачарованными.

Филон вообще-то был нашим союзником, но то, что я узнала, тревожит меня, и я пытаюсь понять, кому, собственно, дала обещание.

— Эта сила во многих из нас умерла от того, что ею не пользовались. Но в некоторых, как в Нееле, она сохранилась.

Сумеречная женщина входит в хижину. Она переводит взгляд с нас на Филона, потом на Креостуса, и что-то говорит Филону на их языке. Филон отвечает на нем же, и женщина, подозрительно покосившись на меня, садится рядом с Креостусом. Она кладет руку ему на спину и перебирает мягкую шерсть. Филон в два длинных шага пересекает комнату и устраивается в большом кресле из пальмовых листьев. Это странное существо достает откуда-то трубку и курит, пока его глаза не становятся нежными и стеклянными.