Прекрасное далёко

В этот раз ворона не нашла возражений и молча улетела. А может, она просто не поверила в способность одинокого человека сориентироваться по сторонам света. Небо категорически заволокло плотными облаками, а мох на стволах деревьев давно плюнул на правила и рос там, где ему удобнее. Северная сторона? Сами там живите! Оставались косяки птиц, улетающих на юг, но дождаться осени не хватит никаких запасов. Вообще, надо сделать ревизию, что у Николая из этих самых запасов есть. Есть Николай любил, хоть и не злоупотреблял этим делом. Состояние нестояния после вчерашнего ненадолго приглушило эту любовь, но по своему опыту самоназначенный Робинзон знал – голод придет скоро. Не было такой болезни в его жизни, от которой бы его организм переставал алкать пищи телесной. Температура, ангина, дизентерия – в любом несчастии Коля был не прочь перекусить лет с тринадцати. Даже удивительно, как с такой любовью он не превратился в жиртреста. Жердяем при своём высоком росте он тоже не был, крепкого молодого мужчину с жердью сравнить никому бы не пришло в голову. Не атлет, но почти богатырь. Во всяком случае, Коле так думать о себе было приятно.

Буханка черного хлеба, завезенного в деревню из райцентра, шмат копченого сала – вот это да! Откуда? Стопудово Моисеич расстарался. Консервы такие, консервы сякие – туристический припас. «КЛМН» - кружка, ложка, миска, нож. Нож не перочинный, или складишок, как его отец называет, нет. Нож нормального человека, откованный в автомастерских по эскизу самого Герасимова. На грани закона сверкнула отточенная сталь полированным лезвием. Фляга с водой, еще фляга – воды много не бывает, если ты только не моряк. Алюминиевые солдатские фляжки ёмкостью семьсот и восемьсот грамм никогда не подводят, вода их них всегда самая вкусная. Если ты хрен знает где изнываешь от жажды, то теплая, отдающая металлом и резиной вода – прямо нектар! Фляга повышенной ёмкости была собственностью Николая. Однажды он бросил на неё разводной ключ, а потом попытался выправить вмятину. Способ старый и проверенный – чуток воды внутрь, затягиваешь пробку – и на газовую плиту. Или вмятина выправится, или фляга рванёт. В случае Николая прошёл третий вариант – флягу раздуло до восьмисот миллилитров. А вмятина осталась. Сейчас в чаще леса у него было на сто грамм воды больше – маленький плюсик к удаче.

Что еще в рюкзаке? Да и так понятно – скромная бухточка каната, отвёртка, титановая фомка, плоскогубцы, маленький топорик, спички, опять спички. Кто-то бы сильно удивился, если бы узнал, что в поход Николай отправился как на мародёрку. Но тут взыграли корни, вернее куркулистость врождённая. Если заброшенная станция, значит что-то там осталось неоткрученное, что можно выдернуть, скрутить, унести на память. Напоследок Герасимов зафиксировал наличие запасной одежды и собрал свои пожитки в рюкзак обратно. Дурацкую, по сути, мысль развернуться на сто восемьдесят градусов и топать обратно он отмёл моментально. Когда леший водит, глупо пытаться вернуться – человек такие петли закладывает незаметно для себя, что хрен вернёшься. А назад по своим следам идти – это надо лесовиком быть, следопытом. Только следопыту-лесовику в лесу заблудиться не судьба.

- Товарищ Герасимов, ждём солнце, а потом следуем в южном направлении.

- А до тех пор?

- Приводим себя в порядок, готовимся к марш-броску.

- В смысле, завтракаем?

- Именно!

Поговорил сам с собой, сразу полегчало на душе. Опять наличие плана – залог успеха. В первую очередь приговариваются самые скоропортящиеся продукты. В данном случае копченое сало, чья вина была вопиюща и ароматна. Нефиг такие запах источать, скоро всё содержимое рюкзака можно есть будет, так вкусно пахнет! Если кто-то считает, что смолотить шмат сала с черным хлебом, а потом запить всё это колодезной водой – это не так вкусно, как отобедать в ресторане, то он не был в походе. В походе сало с хлебом – самый изумительный продукт. Гречка с тушёнкой тоже шикарное блюдо, но её готовить надо, а тут раз – и ты счастлив!

Счастье есть, его излучает желудок, а солнца так и нет. То есть, где-то оно имеется, но конкретно с полянки, на которой наш герой отзавтракал, светила не видать. Где юг, что делать? «Николай, а пошли-ка мы дальше!» - в одиночестве, тем более таком плотном, Герасимову хотелось разговаривать с собой вслух, и причин не делать этого не находилось.