Прекрасное далеко

В детском саду для Кати не оказалось ничего нового – воспитатели, также приглядывающие за ползающими малышами, грызущими все игрушки, до которых могли дотянуться, еда три раза в день, сон-час и дикий рев тридцати и даже больше глоток по любому поводу и без. И этим Катя сильно отличалась от остальных, потому что вопить в голос у нее никакого желания не было, а визжать от горя или восторга тем более. Но спиногрызы никак не могли поделить игрушки, которых было мало. Каждому казалось что в этот самый момент у другого моделька, куколка и прочее гораздо лучше чем у него. И возникало желание овладеть, а делиться никто не хотел. И, как заметила Катя, воспитатели подобное «соперничество» поощряли, хотя должны были прививать разумное, доброе, вечное. Но нет – малыши мутузили друг друга почем зря, не нанося, впрочем, сильного вреда – силенок не хватало, а у игрушек отсутствовали острые углы, да и вообще они все по большей части оказались мягкими.

У каждого малыша были свой шкафчик, кроватка, горшок и манеж. В смысле ты там не сидел один, а с двумя-тремя такими же сопливыми и пускающими пузыри оболтусами. Катю дележ игрушек не слишком-то и привлекал – она бы с удовольствием просидела до школы дома, но кто бы ей это позволил? Родителям ведь не скажешь, что ты слишком взрослая для этого тела и можешь сама о себе позаботиться. Сварить еду, конечно, вряд ли получилось – рост от горшка два вершка и надо следить за координацией, а сидеть голодной как-то не хотелось. Хотя бабушка что-то такое заподозрила, да и мама после разговора с ней стала как-то странно посматривать на Катю. Может быть она была слишком настойчива в своих вопросах? В будущем надо следить за своим языком, который может довести до беды. Так что малыши сразу же исключили Катю из списка потенциальных «врагов», способных отобрать игрушку. Один из малолетних де… э-э, товарищей по несчастью, заседающих в манеже, был склонен к накопительству и старался собрать возле себя гору из игрушек, защищая их аки лев. Двое других постоянно объединялись против него и эта возня сильно раздражала Катю воплями и криками. Так и хотелось подойти и дать каждому подзатыльник, но сделать этого она не могла по нескольким причинам. Во-первых – ростиком Катя не дотягивала до самого мелкого и во-вторых – вместе с ней «сидели» одни мальчишки. А они все же сильнее девочек по одной простой причине – так распорядилась природа. Нет, если усиленно тренироваться, жрать стероиды и гормоны, то можно сравняться в силе с мужиком (толстых здоровенных теток в расчет не берем, они кого хочешь своей массой задавят), но вот Катю такая перспектива не прельщала. Ей нравилось ее старое тело, стройненькое, легкое, подтянутое. Не спортивное, но складок кожи на попе и возле нее точно не было. И грудь пусть и чуть больше, чем у подружек, но не висела. Да и не могла она висеть – Катя ведь не рожала. Правда остальным это не мешало ей завидовать. Катя точно знала, что подружки, улыбаясь ей в лицо, потом шипели в ее сторону где-то в углу. Поэтому сильно крепкую дружбу что в школе, что в институте она ни с кем не водила, да и некогда было – отец пострадал в аварии и на старшую дочь резко навалились новые обязанности. Да и целеустремленности Кати было не занимать – не старый мужчина в полном расцвете сил был вынужден сидеть в инвалидной коляске или скакать на самодельном протезе, тогда как у богатых с этим никаких проблем не было. Биотехнологии и мехатроника шагали по планете семимильными шагами, генетики что-то там мутили с ДНК и пробовали выращивать в инкубаторах конечности на заказ. И стоило это все огромных денег, которых у обычных людей просто не было.

Здесь же, в будущем, правил пока еще непонятный Кате капитало-социализм с религиозным уклоном. У каждого гражданина, как она поняла по наблюдениям, существовали закрепленные за ним права. То есть если ты потерял руку или ногу или глаз или какой-нибудь орган, то государство может предложить тебе механический аналог. Простой и надежный или элегантный и модный. Понятно, что последний устанавливался за деньги, тогда как первый можно было бесплатно получить в клинике. И он был реально уродливым, прямо как новый папин глазной протез. И Катя понимала, зачем это было сделано – каждого члена общества нужно было вернуть на свое рабочее место, чтобы не плодить бедность. Потому что вместе с ней растет преступность, в чем она могла убедиться сама.