Прекрасна и очень опасна

И она верила в это! Я была убеждена, что после смерти мужа должна похоронить себя, поставить крест на личном счастье. На долгие годы, может быть, даже навсегда.

Навсегда – это означало для нее – до возвращения Сергея. Но вот однажды ее поразила любовь, и она забыла человека, которому была всем обязана: свободой от ненавистного мужа, богатством и счастьем.

Сергей прочел ее письмо и открыл в нем именно тот смысл, который вкладывала в свои слова Майя: любовь прошла, любовь в прошлом, с ней придется проститься и никогда больше не возвращаться к ней!

Сергей понял это – и не смог пережить.

Чего именно? Того, что Майя предала его? Или того, что он преступил закон совершенно напрасно? Что он сам ничего не получает, никакой выгоды, а только теряет все?

Да неужели так оно и было?!

Неужели брат Лиды – хладнокровный, расчетливый убийца?

Брат… Тот самый Сережа, который однажды возник на пороге и шелестящим шепотом попросил приютить его на несколько дней в собственном доме. Тот самый Сережа, который одной рукой пытался достать справку об освобождении и предъявить родной сестре, чтобы узнала его. Тот самый Сережа, который лежал, чуть повернув белое, мертвое лицо, выслушав перед последней дорогой песню о красной волчице. Песню, которую поет – и, наверное, пела и раньше – Майя Майданская. Песню, которая напоминала ему о ней!

А, ну теперь понятно!

С тех пор я навсегда в твоем плену.
Взошла луна. Снег под луной кружится.
И волчья стая воет на луну…
Я умираю, красная волчица!

И он умер, красная волчица. Он умер!

Лида с бессознательной яростью отбросила от себя журнал. Он пролетел через комнату, ударился о стенку и упал, распахнувшись на середине. И выпустил из плена страниц фотографию, словно птицу – из клетки.

Несколько мгновений Лида смотрела на белый прямоугольник – снимок упал изображением вниз, – потом быстро-быстро переползла на коленках по комнате и схватила фотографию. Перевернула ее.

Черно-белый снимок. Несколько лиц. Но взгляд сразу нашарил одно – родное.

Вот Сергей! О господи, какой он красивый! Какой четкий, чеканный профиль! Ветер бьет ему прямо в лицо, волосы отлетели со лба. Какой умный у него лоб. Губы словно резцом вырезаны. Ослепительная улыбка. Эта улыбка и взгляд Сергея устремлены на молодую женщину.

Майя!

Вокруг какие-то люди, они хохочут, гримасничают, машут руками, но эти двое смотрят друг на друга и, кажется, больше никого не видят. Сергею ветер в лицо, а Майе – в спину, и ее длинные волосы летят к нему, опутывают его шею и плечи, словно обнимают. Они не могут поцеловаться при людях, но их взгляды слиты, словно губы в поцелуе.

О чем они думают? Какие слова мысленно говорят друг другу? Не эти ли?

Навеки отражен в глазах твоих,
Навеки опьянен тобой, волчица…
Мы обрели свободу для двоих
И поклялись навек не разлучиться.

Лида опустила руки, отвернулась.

Да, Григорий был прав. Она и в самом деле глухая, слепая, глупая дура. Так ничего не понимать…

Одно утешение – что никто ничего не понял. Ни-кто другой, никто чужой не заглянул в эту тайну. Ни знакомые, ни друзья, ни следователи, ни судьи. Даже изощренный Марк Соломонович. Сережа всех обманул своим молчанием, Майя – своей наивной хитростью. И если бы не роковая встреча Майи с тем кудлатым парнишкой, перевернувшая три судьбы, любовники после возвращения Сергея снова встретились бы, снова посмотрели бы друг на друга с той же ошалелой страстью, с какой смотрят на этой фотографии.

Почему Сережа не уничтожил снимок? Забыл? Или в суете фото просто не попалось ему под руку, затерялось в журнале? Может быть, не нашел сил порвать фотографию и решил оставить хоть что-то на память? Или счел, что присутствие посторонних людей делает снимок неопасным, как бы размывает, сглаживает их с Майей отношения?

А вот, интересно, эти люди знали?

Лида снова вгляделась в снимок. Кроме Сергея и Майи, на нем были изображены еще четверо.

Полная молодая женщина с тем веселым, проказливым выражением лица, какое бывает именно у толстушек, убежденных в своей неотразимой привлекательности. Лида знает сколько угодно таких милых женщин, которые едят, что хотят, и от души жалеют вечно голодных, несчастных худышек, посвятивших себя самоистязанию в угоду каким-то там шейпинг-стандартам. А проблему одежды, которая в один прекрасный день вдруг становится тесной, эти веселые толстушки решают очень просто: покупают себе юбку или платье на размер больше – приятней оно и прелестней!