Прекрасна и очень опасна

– Ответственности за что? – тихо, чуть слышно, чтобы не напрягать связки, спросила она.

– Да вообще ни за что! – сердито бросил Виталий. – Чтобы посмотреть человека, сказать ему…

Он осекся, словно спохватившись:

– Извини. Я тут что-то разболтался не по делу. Давай закончим осмотр, ладно? Встань боком.

Майя послушалась.

– Руки на голову подними…

Подняла.

– Погоди, я сейчас на эту зону прибавлю…

Он отошел к пульту.

– Угу, угу, – бормотал Виталий, глядя на экран со странным выражением лица.

Майя косилась на него, стараясь не поворачивать головы, не качнуться, чтобы снова не сбить эту самую резкость.

Да что он там высмотрел? Почему молчит?!

– Повернись еще раз. Дыши. Глубже – р-раз! Еще раз! Постой вот так. Ох ты, господи…

– Да что там такое?! – хрипло выдохнула Майя.

– Одевайся, – вместо ответа проговорил Виталий, выключив экран, и пошел к пульту.

Майю шатнуло.

Она кое-как протащилась эти два метра до топчана и зашлась в долго сдерживаемом кашле. Горло рвали железные когти, защипало глаза. А, понятно, от кашля выступили слезы, размыли косметику… Она убеждала себя, что слезы выступили именно от кашля, а не от страха, который так и скручивал ее изнутри судорогами посильнее аллергических.

Виталий, угрюмо сгорбившись, сидел за столом.

Молчал.

Начал снова набирать номер:

– Анну Васильевну можно? Что? А, уже домой ушла, ну, понятно…

Майя медленно одевалась – руки не слушались. Взяла с клеенчатого «передничка» цепочку, надела – и впервые это легкое, прохладное прикосновение не ободрило, не обрадовало.

Опять закашлялась.

– Виталий, да что же ты молчишь? – выдавила она наконец.

– Не знаю, что сказать, – так же сдавленно ответил он. – В принципе, ничего особенного, я просто хотел, чтобы еще и специалист посмотрел, может, я ошибаюсь…

– Ошибаешься – в чем? – чуть не вскрикнула Майя.

– Ты понимаешь… – Виталий наконец повернулся к ней, но в глаза не смотрел. – Мне показалось, что я вижу изменения в левом легком.

Майя схватилась за левый бок, в котором вдруг резко закололо. А может, это защемило от ужаса сердце – сейчас она слабо соображала.

– Изменения? Это как понимать? Чахотка, что ли?

– Что?.. – Виталий глянул ей в глаза, моргнул, отвел взгляд, начал барабанить пальцами по столу. – Нет, я думаю, это не туберкулез, хотя…

– А что? – перебила Майя. – Рак?

– Ну, зачем такие слова вообще говорить… – промямлил Виталий. – Я этого слова так прямо не сказал, верно? Тебе надо еще обследоваться, обязательно сделать послойное томографическое исследование.

– Что? – выдохнула Майя. – Томографию?.. Но ведь ее делают для определения онкологических заболеваний!

– С чего ты взяла? – пожал плечами Виталий, отворачиваясь к стопке бумаг.

– С того, что у меня отцу делали томографию, – тихо сказала Майя. – Отец мой как раз и умер от рака легких. Вот с чего я это взяла.

– Отец умер от… – Виталий резко повернулся к ней. – Так у тебя еще и наследственность соответствующая? Но какого же черта ты два года не делала флюорографию? Какого черта ты довела себя до такого состояния?

Майя тяжело села на топчан.

– Извини, – буркнул Виталий и снова начал набирать номер. Послушал безответные гудки, набрал другой. Раздраженно бросил трубку. – Да что такое, пьют они там уже все, что ли? Не рано ли начали? Ладно, Маечка, сегодня, я чувствую, ни от кого никакого толку не добьюсь. Но после праздников я тебе найду и отоларинголога путевого, чтобы связки посмотрели: у меня такое чувство, что на них тоже что-то наросло, и легкие обследуем, как надо.

После праздника? Майя стиснула руки на коленях. Сегодня 31-е, потом два выходных. Интересно, как она переживет эти дни? Можно, конечно, прямо сейчас ринуться по другим больницам, в поликлинику «Семейный доктор», что ли… но сегодня же везде короткий день! А потом, им всяко нужен будет рентгеновский снимок. Это опять куда-то направят, опять стоять перед этим, как его… электронно-оптическим преобразователем! Кстати, а может быть, Виталий сделал снимок?

– Виталий, а если мне понадобится снимок, ты мне его дашь?

– Без проблем, – кивнул Привалов. – Только не сейчас, конечно, его же печатать надо, это долгая история. Это уже тоже после праздников, лады?

Ничего себе – лады… А впрочем, даже хорошо, что он не может отдать снимок прямо сейчас. Иначе Майя только и делала бы, что вглядывалась бы в него: что там, ну что там, в ее легких?! И Олег…

Олег! Она совсем забыла о нем! Как скрыть от него? О господи…

– Виталий, – начала она осторожно. – А ты не мог бы сказать Олегу, что у меня все в порядке?

Виталий поднял на нее глаза.

Ох, какой усталый, измученный взгляд! Трогательно, конечно, что он из-за Майи так переживает. Она даже и не подозревала, что Привалов такой чувствительный человек. Интересно, он вообще не умеет скрывать свои чувства, что ли? Так расстроился, что все выболтал ей. Честное слово, ей сейчас было бы легче смотреть в равнодушные глаза профессионала, который выносит приговор, не дрогнув ни единым мускулом. Или откровенно врет…