Прегрешения богов

   У меня есть еще два любовника гоблинского происхождения — братья-близнецы Падуб и Ясень. Очень сильные и доминантные. Один из них по гоблинским меркам считался бы настоящим извращенцем — он любил куннилингус. Но он позволил себе им заняться, только когда мы остались втроем — он, я и его брат. Он знал, что брат его никогда не выдаст, и я тоже, но если бы это выплыло наружу, он бы сильно упал в статусе.

   — Можешь доставить мне радость, но только после того, как я доставлю тебе.

   — Я никому не скажу, Китто.

   Он покачал головой:

   — Ты сидхе, а значит, владеешь магией, но гоблины всех вас считают мягкотелыми, слабее себя. Я не сделаю ничего, что могло бы пойти тебе во вред.

   Я приподнялась на локтях.

   — Хочешь сказать, что, если гоблины узнают, что я удовлетворила тебя орально до того, как ты удовлетворил меня, я упаду в их глазах?

   Он кивнул с совершенно серьезным видом.

   — Есть такие гоблины, которые думают, что царь гоблинов Кураг в тебя влюбился, и потому заключил с тобой союз. Они не верят, когда он говорит, что ты мудрая и сильная.

   — И если они узнают, что со мной в постели ты бываешь доминантом, мне это повредит?

   Он опять кивнул:

   — И Курагу тоже. У гоблинов царь не отрекается от трона и не умирает от старости, Мерри. Его убивает его преемник.

   — Самые вероятные его преемники — это Падуб и Ясень, а они тоже со мной в союзе.

   — Среди гоблинов ходит слух, что ты спишь с ними только ради того, чтобы они не убили Курага.

   — Они думают, я настолько дорожу Курагом? — удивилась я.

   — Кое-кто думает, что близнецы не станут соблюдать ваш с Курагом договор, и гоблины смогут сами искать себе союзников, когда у Неблагих сменится правитель.

   — Андаис не собирается уступать трон, — сказала я.

   — Никому, кроме тебя, — уточнил он.

   — А я на трон не сяду.

   — Значит, она будет править, пока кто-нибудь ее не убьет. Боюсь, что тот, кто придет ей на смену, будет считать тебя угрозой своему правлению.

   — Потому что страна и Богиня короновали меня и Дойла?

   — И еще потому, что ты — ее наследница по крови.

   — Может быть, страна выберет им нового монарха.

   — Может быть… — сказал он неуверенно.

   — Но какое отношение имеет вся эта высокая политика к оральному сексу в уединенной спальне?

   — Пока при Неблагом дворе и в холме гоблинов все так неясно, я не хочу делать ничего такого, что может создать для тебя трудности.

   Я вгляделась в его невеселое лицо.

   — Ты это всерьез? Что пока при обоих дворах не будет твердой власти, ты меня удовлетворяешь первой?

   Он кивнул.

   Вздохнув, я улыбнулась:

   — Не самое большое горе. У тебя дар к этому делу.

   В его ответной улыбке не было никакой ложной скромности.

   — Я был проституткой, меня передавали от хозяина к хозяйке, и то единственное, что я умел делать, надо было делать хорошо, чтобы меня ценили и берегли.

   — Я раньше не спрашивала… Как получилось, что ты остался без хозяина, когда Кураг предложил тебя мне?

   — Муж моей последней хозяйки приревновал ее ко мне, а это признак слабости. Ей надо было или избавиться от меня, или вызвать мужа на поединок.

   Я вытаращилась на него:

   — Этого гоблинского обычая я не знала.

   — У нас не терпят никакой слабости.

   — Ты не только и даже не столько гоблин теперь, сколько сидхе, — сказала я.

   Он чуть улыбнулся — я не поняла, с каким выражением.

   — Пусть так, но теперь ты меня к себе допустишь?

   — А когда ты заставишь меня орать от удовольствия, что тогда?

   — Тогда я предложил бы тебя трахнуть, — сказал он с очень вежливой интонацией, но чисто гоблинским выбором слов. Гоблины не занимаются любовью, они трахаются. Ну, если честно, некоторые из них все же занимаются любовью, но никогда не признаются в этом публично.

   — Нас никто не слышит, Китто.

   — Я хочу довести тебя ртом, а потом трахнуть.

   Я вздохнула еще раз и кивнула:

   — Хорошо, — сказала я.

   — Хорошо? — повторил он.

   Я улыбнулась, видя, как по его лицу медленно расплывается радость.

   — Хорошо.

   — А с ужином пусть не торопятся?

   — Почему ты спрашиваешь?

   Он не стал бы спрашивать просто так.

   — Потому что если я доведу тебя ртом не один и не два раза, а потом буду трахать столько, сколько хочу, им придется ждать.

   Я знала, что это не пустая похвальба.

   — Ну, тогда надо пошустрее.

   Он глянул на прикроватные часы.

   — Пошустрее — это час.

   Мне нравится, что Китто присутствует в моей жизни. По разным причинам.

Глава 36

   Китто быстро заставил меня вспомнить, что у его языка не та мускулатура, что у других моих любовников. Что язык у него длиннее и тоньше, с цепкой раздвоенной вершиной. А значит, он мог им делать такое, на что не способны обладатели человеческого ротового аппарата.

   Он лизал, нажимал, касался, посасывал, пока я не закричала в оргазме, а потом снова прижался ко мне ртом и быстро-быстро заработал языком — это действовало только после оргазма, как минимум одного. И, бог ты мой, сейчас это еще как подействовало. Я вцепилась пальцами в его шелковистые кудри, процарапала ногтями кожу головы. Легкая боль его только поощрила, он взлетел к новым высотам и наградил меня третьим оргазмом.