Префект

Панель напротив стала прозрачной – теперь Талия смотрела вниз и видела всю шестидесятикилометровую протяженность Дома Обюссонов. По внутренней поверхности от «полюса» лифт повез ее к стыку полусферической оконечности с торцом цилиндра. Траектория лифта выполаживалась, хотя кабина оставалась под тем же углом к продольной оси анклава. Вроде бы и долго едет, а до поверхности по-прежнему четыре километра, с такой высоты все кажется игрушечным. Безликую белую гладь – плавленый реголит, добытый на Глазе Марко, – местами прерывали громоздкие, в стиле ар-деко, устройства контроля окружающей среды.

Если не считать выпуклых «полюсов», всю внутреннюю поверхность анклава благоустроили. В шестидесяти километрах от лифта воздушная дымка растворяла цвета и детали в мерцающей голубизне, не отличимой от неба или океана. Ближе, примерно посредине цилиндра, сеткой и завитушками – точь-в-точь отпечатки пальцев на глине – виднелись признаки цивилизации. Вместо мегаполисов малые города и деревушки – они теснились меж густой зелени, изгибались на берегах искусственных морей, озер, рек и ручьев. Там были холмы, долины, скалы и водопады. И клубы тумана, расцвеченные радугой. И низкие облака, словно приклеенные к холмам. Еще ближе Талия разглядела не просто признаки цивилизации, а отдельные здания, причалы, площади, сады, парки, спортплощадки. Лишь у немногих зданий высота превышала сто метров, словно строители боялись нарушить бескрайнюю голубую пустоту, доминировавшую в анклаве. Внутренних источников света не усматривалось, зато со снижающегося пункта наблюдения Талия без труда заметила ряды окон, которые уже видела снаружи. Теперь на длинную часть анклава она глядела сверху вниз, и окна превратились в темные концентрические кольца. Талия насчитала более десяти, пока они не слились из-за дымки и изменившегося ракурса. В каждую из девяноста девяти минут движения по орбите Дом Обюссонов мог оказаться в тени Йеллоустона, только анклав почти наверняка пользовался двадцатишестичасовым суточным циклом Города Бездны. Чувствительные зеркала, расположенные выше и ниже плоскости эклиптики Блистающего Пояса, направят свет на полосы окон, даже когда Дом Обюссонов будет заслонен от солнца Эпсилон Эридана.

– Мы почти на месте, – объявила металлическая сова, когда за окном замелькала посадочная площадка.

Дверца открылась, Талия вышла из кабины. Из-за половинной гравитации ноги так и пружинили. На площадке спиной к окнам выстроилась разномастная делегация, всего двенадцать человек, мужчины и женщины в гражданском. Талия беспомощно озиралась, не зная, к кому обратиться. Вперед выступила полная женщина с румяными щеками.

– Здравствуйте, префект! – Голос у нее дрожал, слово она не привыкла говорить прилюдно. – Добро пожаловать в наш дом. Мы встретили бы вас на стыковочном узле, да успели отвыкнуть от невесомости.

Талия поставила цилиндр на пол.

– Ничего страшного, я человек самостоятельный.

– Чудо-Птица сообщила вам все, что нужно? – поинтересовался долговязый сутулый мужчина.

– Она ваша?

– О да, – с улыбкой ответил мужчина.

Он поднял руку и согнул в локте. Сова вылетела из лифта, пронеслась мимо Талии и спикировала мужчине на рукав.

– Я птица чудесная! – похвасталась сова.

– У меня хобби такое, – проговорил мужчина, поглаживая членистую шею Чудо-Птицы. – Мастерю механическую живность, используя лишь технологии, доступные докэлвинистам. Отвлекает от улицы, как говорит моя жена.

– Замечательное хобби, – отозвалась Талия.

– Хотели привлечь одного из роботов Бакома, пока не вспомнили, чем закончилась последняя поломка. Так Чудо-Птица и стала первой по списку.

– По какому еще списку? – Талия пригляделась к странноватой компании. Вроде бы все чистые-аккуратные, одеты хорошо, в меру ярко, ухожены, держатся с достоинством, но… слишком разные. Словно цирковая труппа, а не гражданская делегация. – Кто вы?

– Встречающие, – ответила полная женщина.

– Это мне сова сказала.

Вперед выступил еще один мужчина, в обтягивающем пепельно-сером костюме. Вокруг рта глубокие морщины, жесткие седые волосы коротко пострижены – мужчина сложил замком длинные пальцы и заговорил низким, успокаивающим голосом, заставившим Талию подумать о темном суковатом дереве, отполированном руками нескольких поколений:

– Пожалуй, стоит объяснить. В Доме Обюссонов эгалитаризм проявляется, как ни в одном другом анклаве Блистающего Пояса. Мало кто применяет истинно демархистские принципы в собственном жилище, но в Доме Обюссонов получилось именно так. Вы небось ждали официального приема и высокопоставленных чиновников?

– Возможно, – признала Талия.

– В Доме Обюссонов высокопоставленных чиновников нет. Управляет анклавом коллективная воля. Благодаря демократической анархии политическая власть разделена между всеми гражданами. Вы спросили, кто мы, и я представлюсь первым. Жюль Келлибо, ландшафтный архитектор, недавно занимался перепланировкой ботанических садов в квартале, примыкающем к зеленому театру в Валлотоне, поселении между пятым и шестым окном. – Келлибо показал на полную женщину, говорившую первой.