Предсказание – End

– Мой муж не слушает того, что я говорю. Он… мы вообще мало говорим друг с другом в последнее время. Прежде, при сыне, видимость поддерживали, ну а сейчас, когда он в лагере, мы с Ильей… Он на работе, я дома, домохозяйка, как видите, так что… И я сейчас не наши распри имею в виду. Я просто хочу сама проверить, убедиться, был ли тот случай настоящим ответом нам оттуда.

– Откуда? – спросила Юлия.

– Оттуда. – Марина Андреевна помолчала. – Тот сон, я никак не могу его забыть. Ловлю себя на нем постоянно – покупаю молоко и вижу, делаю массаж и вижу, пыль вытираю, а перед глазами… Я не знаю, с кем, кроме вас, моих подруг, я могу об этом поговорить искренне, не боясь, что… Ну, что, одним словом, меня за это пошлют к врачу или пропишут какие-то таблетки… Может быть, все-таки придете сегодня, и мы сядем, как в тот раз, и спросим, а?

– И вы поверите, если во время сеанса будет названо имя убийцы?

– Я… поверю, да. Тогда с ответом про губернатора все же оказалось правдой.

– И потом скажете мужу, что знаете, кто ее убил?

– Я, конечно, скажу, только результата не будет никакого. И потом, это же надо будет Илье объяснять, разжевывать, откуда у меня такая информация. А разве это возможно?

– Я думаю, лучше этого не делать. Своему мужу, по крайней мере, я не говорю про это ничего, – ответила Юлия. – Я бы с удовольствием составила вам компанию, Марина, но я не могу. Я, наверное, буду вызывать врача. Я утром хотела ехать к частному доктору, Сева хотел даже меня отвезти, потому что я за руль сесть сама не в состоянии, только его ваш муж срочно вызвал на совещание.

– Ну конечно, раз так неважно себя чувствуете. Ладно, отложим. Выздоравливайте, Юленька, я вам еще позвоню, всего хорошего.

Шубина положила трубку. За окном сборище возле уличного экспресс-кафе уже успело разойтись. Пуст был и тот столик. Но Юлия не видела того, что за окном.

Она предложила мне спросить. Она хочет знать, что он ответит. А что, если все будет так, как и в тот прошлый раз?

Юлия залпом выпила кофе. Пусть высокое давление, но без кофе она сейчас уж точно умрет – ночь без сна, что может быть гаже?!

Что-то она еще говорила, эта прокурорская жена… Что-то про врача, нет, это я про врача – его действительно надо будет вызвать сейчас же, пусть не платного, пусть из городской поликлиники, они для жены мэра все сделают, луну с неба достанут… Но что-то было еще в ее словах…

Сеанс у Кассиопеи? Это, конечно же, было бы занятно, но…

Таблетки… Она говорила про таблетки. Вот о чем говорила эта болтливая прокурорша.

Юлия сорвалась из-за стола, ринулась в ванную, открыла стойку. Где тут таблетки мужа? Ах да, она же их хотела куда-то перепрятать и не сделала этого, потому что была занята совсем другими делами. Она пошла в холл, открыла платяной шкаф, вытащила один из пиджаков мужа. Нашарила в кармане упаковку. Вылущила из фольги сначала одну таблетку, потом вторую, потом, подумав, поколебавшись, третью.

Успокоительное, антидепрессивное. Таблетки дорогой американской марки. Это, наверное, лучше, эффективнее для нее сейчас, чем визит какого-то там тихогородского эскулапа.

Глава 23 Травяной чай

В том, что сеанс в комнате наверху сегодня состоится, Кира Горелова, которую в Тихом Городке звали Канарейкой, очень даже сомневалась. С одной стороны, день вроде был по астрологическому календарю годный, но с другой стороны – не подходящий совершенно.

Утром она, как и большинство тихогорожан, узнала об убийстве продавщицы Куприяновой. По местному радио никто ничего, естественно, не объявлял, но весь их двор на улице Гражданской Войны кипел и бурлил слухами и пересудами. С той самой поры, как Кира закончила школу и по подсказке зеркала поняла, что чертовски хорошеет, причем с каждым днем, она возненавидела свой двор. А раньше она так его любила. Раньше вообще все казалось как-то проще: подумаешь, папаша-алкаш, так у кого из ребят с улицы Гражданской Войны отцы не пьют? Подумаешь, вечно в доме денег не хватает, так у кого в городке они есть? Отец работал на полигоне, а когда полигон накрылся, работу потерял. Жили на грошовую зарплату матери (та вкалывала на городской почте) да на пенсию бабки – пять тысяч рублей да три тысячи, вот и все доходы. Лишней пары колготок не купить, а они, сволочи лайкровые, если порвешь, не чинятся.

Кира после школы сразу пошла работать. Можно было бы, конечно, вильнуть хвостом и сделать городку ручкой – ариведерчи, беби! Умчать на поезде в Москву, в Питер. Одно время Кира страстно этого желала, даже собирала тайком чемодан и приценялась к билетам. Но каждый раз ее что-то удерживало – болезнь матери, запой отца, шейка бедра бабки, одним словом – семья. Кира-Канарейка любила свою семью и, несмотря на свои выдающиеся внешние данные, была преданной семейному долгу.